И море, и Гомер – всё движется любовью… - Евгений Михайлович Голубовский

Прекрасную книгу подарил читателям Леонид Авербух.

Пойзнер возвращает Козачинского

Есть люди в Одессе, которых, к счастью, и особо представлять не нужно.

Мне кажется, что Михаил Борисович Пойзнер знает весь город и его знает весь город.

Уникальное сочетание – настоящий учёный, дело даже не в том, что доктор технических наук, профессор, а в том, что его консультации, экспертные заключения основаны не только на знании, опыте, но и на любви к морю, к морским профессиям, к красоте порта.

И одновременно писатель, автор своих одесских рассказов, чья интонация безупречна – он слышит город, недаром его фраза – «с Одессой надо лично говорить» становится народной.

Член Всемирного клуба одесситов. С какой любовью в фильме о Жванецком показывает тот порт, где начинал Михаил Михайлович.

Но и это не всё. Пойзнер увлечённый краевед. На основе своей коллекции документов недавно создал альбом об Одессе в Великой Отечественной. Собирает материалы о художнике Леониде Пастернаке, об истории одесских песен…

Всех его увлечений не перечислить. Да я не стремлюсь сейчас к этому.

Но вот в одном из поисков Михаила Борисовича пару дней назад произошёл прорыв.

Знакома ли вам фамилия – Александр Козачинский?

Возможно, забыли.

Но вот его повесть «Зелёный фургон», уверен, многие читали, ещё больше смотрели её экранизацию в кино. Ведь уже два фильма снято по книге.

Есть в литературе писатели одной книги.

«Горе от ума» обессмертило Грибоедова.

«Конёк-горбунок» ввёл в литературу Петра Ершова.

Эразм Роттердамский прославлен «Похвалой глупости».

По сути, для читателя и Козачинский остаётся автором одной повести.

Хоть это не совсем так. И мы скоро об этом узнаем, так как заинтересовавшись творчеством писателя, Михаил Пойзнер издаёт сейчас том его сочинений.

Сама жизнь Козачинского напоминает детективный роман.

Несколько штрихов, которые мне кажутся важными.

Писатель родился в Москве в 1903 году в семье дворянина. Отец болел туберкулёзом и ему посоветовали врачи перебраться на юг. Выбор пал на Одессу. Так в 1904 году Козачинские поселились в нашем городе.

Александру было два года… В гимназию он пошел в Одессе, в третью, где подружился с соучеником Евгением Катаевым (мы его больше знаем по псевдониму – Евгений Петров, соавтор Ильи Ильфа). Отец умер. Жила семья бедно, но сводила концы с концами до революции, до экспроприации. И пришлось Козачинскому бросить гимназию, искать работу.

Куда идти? Он к тому времени известный в городе футболист, голкипер команды «Чёрное море». Он спортсмен, хороший стрелок…

Козачинскому предлагают идти инспектором в уголовный розыск. Идёт. Сразу несколько удачных задержаний. Но ему не нравятся нравы в угро. Взяточничество. И вот юный Робин Гуд решает похитить очередную взятку, что везут начальнику их отдела – фургон пшеницы. Операция удалась. Дальше – больше. Он сколачивает банду в двадцать человек. Заступаемся за бедных, грабим богатых. Осели в Люстдорфе, где немецкие колонисты их поддерживали.

Очередная дерзкая операция – увели лошадей из лазарета… Но, когда Козачинский решил продать лошадей, попал в засаду. Его преследовал не менее отважный сотрудник другого отдела угро. Когда они были друг от друга на расстоянии нескольких шагов и дело решало, кто первым выстрелит, они (как в плохом кино) узнали друг друга… И последний сдался другу.

Состоялся суд. Козачинский и ещё двое подельников были приговорены к расстрелу, остальные к разным срокам заключения. И тогда подает апелляцию и добивается пересмотра дела. Все остаются живы, а через три года, а 1925 году по амнистии Козачинский выходит на свободу.

Кстати, для Евгения Катаева это дело тоже стало последним в угро.

Катаев уже в Москве и зовет Козачинского в Москву, начать работу журналистом.

И вот в 1938 году, вспоминая одесскую молодость, Александр Козачинский и написал «Зелёный фургон», где под Володей Патрикеевым легко узнается Евгений Катаев, а в Красавчике – автор повести. Хоть исследователь биографии Козачинского Наталья Панасенко считает, что оба героя – разные ипостаси автора.

В это время Козачинский уже болел. С началом войны Евгений Петров (Катаев) идёт военным корреспондентом и погибает.

А Козачинского отправляют в Новосибирск, где он умер 8 января 1943 года.

Сегодня Михаил Пойзнер имеет архив Козачинского. Как я написал, готовит в этом году его большую книгу, куда войдут, кроме «Зелёного фургона», рассказы, уголовное дело, альбом фотографий, так как оказалось, что Козачинский был отменным фотографом.

Книгу проиллюстрировал художник Григорий Палатников.

Вроде бы всё было сделано. Но одна задача казалась неразрешимой. Есть некролог в Новосибирской газете. Сообщение о похоронах. А могилы на кладбище не было. Я и сегодня открыл вездесущую «Википедию» – где похоронен – неизвестно, пишет безымянный автор.

Было неизвестно. ещё два-три дня назад.

Михаил Пойзнер получил пачку писем, переписку близких писателя. Как-то начал их читать. Бытовые письма. Цены на картошку, очереди за продуктами, кто чем болен, кто чем лечился… С первого раза бросил, открытки карандашом, глаза жалко… А потом нашёл время, силы и решил всё прочесть. И был несказанно вознаграждён. В одном из писем соседка сообщает, где, на каком участке похоронили Александра Козачинского…

Есть энтузиасты-краеведы и в Новосибирске. Пойзнер сообщает координаты. Едут, проходят по этому участку кладбища метр за метром и… находят. Плита уже практически лежит на земле, уже выцвела половина букв, но можно разобрать – писатель, первые буквы фамилии.

Вот и фото уже в Одессе. И в Новосибирск поступил заказ на приведение памятника в порядок.

В Одессе, на улице Базарной, 1 заботами Михаила Борисовича Пойзнера в 2014 году была открыта мемориальная доска Александру Козачинскому.

В Новосибирске откроют его заботами памятник.

Обещаю сообщить, когда выйдет книга и устроим её презентацию.

На неравнодушных людях держится мир.

Когда-то писатель Бруно Ясенский, как видно, предчувствуя свою гибель в сталинских застенках, написал роман «Бойтесь равнодушных».

Надо писать книгу – вся надежда на неравнодушных.

Новые стихи Слуцкого

Покуда над стихами плачут,

Пока в газетах их порочат,

Пока их в дальний ящик прячут,

Покуда в лагеря их прочат, —

До той поры не оскудело,

Не отзвенело наше дело,

Оно, как Польша, не згинело,

Хоть выдержало три раздела.

Для тех, кто до сравнений лаком,

Я точности не знаю большей,

Чем русский стих сравнить с поляком,

Поэзию родную – с Польшей.

Ещё вчера она бежала,

Заламывая руки в страхе,

Ещё вчера она лежала