И море, и Гомер – всё движется любовью… - Евгений Михайлович Голубовский

про то, как Союз писателей решил облагодетельствовать своих членов, пошив им шапки. Не только по размеру головы, но и по рангу, занимаемому в писательской иерархии.

Салтыков-Щедрин был бы доволен. И вновь – смех сквозь слёзы. И вновь – самиздат. Книга на папиросной бумаге, где-то четвёртый экземпляр перепечатки.

Ах как не нравился Войнович советской власти. И выселили. Совсем. Лишили гражданства. Я вчера ставил пост с письмом писателя – Брежневу. Войнович любил этот жанр – открытых писем. Вот и в этом году он написал душевное письмо Светлане Медведевой, поздравившей его с 85-летием в официальном конверте Кабинета министров. Ироническое и злое письмо, ушедшее в народ. Ответа на него не было, но может, власть сегодня, в день похорон, ответит.

А впрочем, уже ответила. Когда узнал, что Владимир Войнович будет похоронен не на Новодевьичем, не даже на Ваганьковском, а… на Троекуровском кладбище, вспомнил «Шапку». Рангом писатель для властей не вышел, для государственных похорон.

А вот для читателя вышел.

Для тех, кто как я любил его «Иванькиаду или рассказ о вселении писателя Войновича в новую квартиру», для тех, кто читал «Москву – 2042» и ждал, опровергнет ли жизнь антиутопию писателя.

Кстати, на нынешней книжной ярмарке искал его автобиографический роман «Автопрортрет». Не нашёл. По заказу обещали в… сентябре привезти. Цена жёсткая – 500 гривен.

Такова доля писателей-сатириков. Народ их любит. Власти терпят. Или не терпят.

А как же терпеть писателя, который в каждой своей книге говорил:

«как показывает исторический опыт, именно абсурдные идеи, или даже сказать точнее, идиотские идеи, как раз легче всего овладевают массами».

Или вот такое:

«из всех человеческих пороков самым отвратительным является благоразумие»

У Владимира Николаевича было нежное отношение к Одессе. В этом городе родились его дед и бабушка, родители его мамы Ревекки Колмановны Гойхман. Кто знает, если чувство юмора передаётся генетически, то может, истоки парадоксального сатирического склада ума в нашем городе. Как и смелость, бескомпромиссность от сербов Войновичей, послуживших России два века своим оружием

Забирали у Войновича гражданство, возвращали Войновичу гражданство. Как в «Шапке» увещевали его: «Нам мало, что ты не против, нам надо – за!» А он всю жизнь, 85 лет был против. Против лицемерия, ханжества, лизоблюдства, диктатуры.

С замечательным писателем прощаемся сегодня.

А вот это публикую сегодня впервые.

У меня на память о замечательном писателе осталась книга «Малиновый пеликан» с его автографом:

«Знаменитому клубу знаменитых одесситов с надеждой, что понятие одессит всегда будет что-то значить.

В. Войнович.

13. 06.2018.»

Написано за месяц до смерти.

14 июля 2019 г.

Печально быть вестником ухода

Но, что поделать, и промолчать не могу.

Сегодня, в 6 часов 50 минут, как сообщают близкие, умерла Лена Касьян.

Человек высочайшего мужества, силы воли, прекрасный бард и поэт.

Месяц тому, 10 июня, я получил от неё последнее письмо, она сообщала, что издательство решило выпустить четвертую книгу её стихов и попросила меня написать несколько слов на обложку.

В тот же день отправил ответ:

«Леночка, с удовольствием пишется, когда любишь того, о ком пишешь».

А вот текст:

«Впервые услышал Елену Касьян в 2011 году на литературном фестивале в Одессе и понял, что испытывал Одиссей, когда пели Сирены. Одиссей привязал себя к мачте, я привязал себя к Одессе – это и спасло.

В море современной поэзии у неё собственный голос. Ее не загипнотизировал РЭП, ее не соблазнил постмодернизм, она осталась верна поэзии Серебряного века, где тонкость чувств, богатейшая аллитерация, образность работают на смысл, на точность высказывания. И главное: стихам Елены Касьян совершенно точно соответствует само понятие – лирика. Это личностная исповедь, глубокое чувство, поэтическая взволнованность не по возрасту мудрого и сильного человека».

Пишу. И слёзы на глазах. Она шесть лет боролась со смертью. В эти годы часто приезжала в Одессу, здесь делали анализы. И когда могла, когда позволяли силы, приходила на студию «Зелёная лампа», читала стихи…

Вот одно, что я люблю.

Елена Касьян.

* * *

Юзек просыпается среди ночи,

хватает её за руку, тяжело дышит:

«Мне привиделось страшное,

я так за тебя испугался…»

Магда спит, как младенец,

улыбается во сне, не слышит.

Он целует её в плечо,

идёт на кухню, щёлкает зажигалкой.

Потом возвращается,

смотрит, а постель совершенно пустая,

– Что за чёрт? —

думает Юзек. – Куда она могла деться?…

«Магда умерла, Магды давно уже нет», —

вдруг вспоминает,

И так и стоит в дверях,

поражённый, с бьющимся сердцем…

Магде жарко, и что-то давит на грудь,

она садится в постели.

– Юзек, я открою окно, ладно? —

шепчет ему на ушко,

Гладит по голове,

касается пальцами нежно, еле-еле,

Идёт на кухню, пьёт воду,

возвращается с кружкой.

– Хочешь пить? —

а никого уже нет, никто уже не отвечает.

«Он же умер давно!» —

Магда на пол садится и воет белугой.

Пятый год их оградки шиповник и плющ увивает.

А они до сих пор всё снятся и снятся друг другу.

Леночка, ты всегда будешь нам сниться.

Слёзы Бабеля

Раз уж так повелось, что день рождения Исаака Бабеля отмечают и 12 июля (это правильно по документам), и 13 июля (так отмечал сам писатель), то воспользуюсь неувязкой и покажу небольшое эссе о моей находке.

Слёзы Бабеля.

«Бывают странные сближения» – как не вспомнить эту фразу А. С. Пушкина, когда каждый раз жизнь сталкивает вот с такими странными сближениями.

Можно, конечно, задаться целью – найти нечто новое о Бабеле.

А результат? Сомнителен.

Правда, именно я писал когда-то в «Вечерке» очерк «Самый упрямый одессит» о боцмане Иване Сергеевиче Барвиненко. Поставил перед собой человек, влюблённый в космос, задачу – найти метеорит. Поднял с земли тысячи камней и… нашел. Зарегистрирован Академией наук метеорит «Одесса», найденный в Лузановке И. С. Барвиненко.

О чем это я? Нет, не поднимал я в библиотеках тысячи журналов и книг… Хотя было и такое. Саша Розенбойм решил своими глазами просмотреть все однодневные газеты, выходившие в Одессе в двадцатые годы. Так называемые «летучие издания», многие из которых вообще не регистрировались. И вот в газете «На помощь» он обнаружил рассказ Бабеля «Справедливость в скобках», переписал его от руки, принёс ко мне