Ост-фронт. Новый век русского сериала - Денис Горелов

Как это мило.

Да, девочки?

Крах расхитителей бриллиантов «Мосгаз-8: Западня», 2021. Реж. Сергей Попов

Вы будете смеяться — но коллективный Мосгаз опять вышел на тропу войны.

Первый создал настолько успешную модель, что юзать ее можно вечно, а майор Черкасов, даже перейдя из возрастной категории Жеглова в статус комиссара Мегрэ, будет собирать у экранов-мониторов армии людей, охочих до игры в советское прошлое.

Ингредиенты заданы первым же сезоном. Резонансное преступление, о котором официально не писалось, но судачили все и везде. Кратное завышение количества трупов, как всегда бывает с горячими слухами. Сугубая точность в деталях — интерьерах, пельменях, сувенирах, шлягерах — чтобы в достоверном бульоне прокатывал и образ гангстерского Чикаго, много более интересный и лестный, нежели скучная, бессобытийная, усталая Москва 60-70-х годов. Яростные искры семейных свар внутри опергруппы, в партийных верхах и на бандитских малинах, достойные итальянских базаров эпохи неореализма. Несметные сокровища арабских шейхов, вокруг которых плетется интрига и которые в таких концентрациях были попросту невозможны в уравнительном СССР. Черная шляпа.

То есть: последовательное приукрашивание катастрофически неинтересного позднесоветского прошлого. Брильянты-мафия-наркотики-разбой-катран-контршпионаж, и все в товарных количествах с постоянным заступом сыска на территорию ГБ, за который в реале прокуратура обрывала уши, погоны и придатки при первом же несанкционированном случае. Соблюдение этих множественных условий сменными сценаристами и режиссерами возможно благодаря скрупулезной работе продюсера, и не помянуть здесь заслуги Дениса Евстигнеева было бы просто несправедливо. Ну, и Эрнст, конечно, куда ж без него.

В новых сериях Кремль перед Олимпиадой ставит органам задачу навести в столице полный штиль до состояния витрины справедливого общества. Фараоны метут фарцу-проститню-бомжатину, но, будто назло светлым начинаниям, с зоны по УДО откидывается рецидивист Череп, чей брат-близнец только что бомбанул гранильный завод «Кристалл» на партию бриллиантов и умер от жадности (история утечек с производства драгкамней, как и всегда в «Мосгазе», подлинная). В прессинг возможного наследника сокровищ включается оргпреступность, госбезопасность, неизвестная группировка и народный мститель, взявший на себя функции эскадрона смерти и валящий призовым огнем по одному вору в законе на серию. Велено унять разгул преступности — пожалуйста. Своевременно звучит олимпийская песнь «Птица счастья завтрашнего дня».

Уже приходилось писать, что похождения майора сродни сказкам Шахерезады. Посреди сонного олимпийского года — какие-то клановые войны, сорок разбойников, убийства из винтовок с оптикой и билетерши со свистком — отнестись всерьез к этому синтезу черной шляпы с пельменями, краденых бриллиантов с калорийными булочками и мафии с флюорографией может только самый сердитый правдолюб. Все это форменный цирк с конями, как называли никулинский стационар на Цветном, чтоб отличить его от второго шапито на Ленинских посредством брендового логотипа с учеными конями.

Сеть полнится россыпью ума веселых наблюдений:

«Черкасов объелся пельменей».

«На кого не думаешь, тот и злодей».

«Подозреваю любовника Ларисы».

«Что ни серия — то передача „Давай поженимся“».

Народ принял игру, советское прошлое стало увлекательной беллетристикой. А чтоб не вовсе отрываться от патриархального общества с женской доминантой, и в этом сезоне главным остается семейный альбом (гибрид мелодрамы с черной серией по-прежнему пестует опытный селекционер Елена Райская).

Жена Черкасова ошибочно ходит с Олегом. Жена Черепа напрасно живет с Вадимом. Сын Черкасова женится на Вике. Овдовевшего Гаркушу опекает Соня. Осадчий водит в кино сумасшедшую Анфису с архива. Дети виснут на шеях временно отставленных отцов, служа клеем «Момент» для треснувших семейных союзов.

Классик соцреализма дедушка Михалков писал об этом еще без малого сто лет назад: «Дядя Степа был доволен: не распалася семья».

Шпион живет этажом выше Тетралогия о резиденте ко дню ВЧК-ФСБ, 1968–1986. Реж. Вениамин Дорман

Погибшим и раненным в свой праздник офицерам безопасности

Мир черно-белого «Резидента» поровну делился меж чекистами и врагами почти без примесей случайных граждан. Враги трудились в таксопарках, мастерских ремонта, киносети и адвокатуре. Чекистами то и дело оказывались привокзальные бомбилы, пляжные ветреницы и поездные воры-рецидивисты. То есть шататели и защитники страны умело притворялись друг другом — в то время как рядовые обыватели на задворках сюжета калымили, жуковали с дефицитным шмотьем и тем самым подставлялись под вербовку, — в ином качестве совершенно не интересуя ни антагонистические режимы, ни авторов кино. Впервые никто не педалировал счастливую жизнь беспечного народа с целью оттенить черноту замыслов закордонных разведок.

Что и неудивительно. Вместо классического тандема «автор-краснобай + ветеран спецслужб» (хороший полицейский и плохой полицейский) сагу о резиденте писали два плохих полицейских — отставные тузы советского контршпионажа. Владимир Востоков был полковником СМЕРШ ВМФ Петроченковым, Олег Шмелев — командиром Второго главного управления КГБ, т. е. всей контрразведки СССР, генерал-лейтенантом Грибановым. Потеряв место в 64-м в рамках чистки органов от хрущевских назначенцев (побег сотрудника стал только поводом), генерал взялся за беллетристику — подивив многих не столько уровнем оперативных познаний, сколько полным отсутствием традиционного для жанра морализаторства. Кроме титульной песни про березовый сок, фильм был крайне скуп на сантименты: ни рожениц, ни бдительных еврейских портных, ни используемых втемную пионеров, на которых стоял доселе приключенческий жанр. Положительному герою даже простили прямой заказ на ликвидацию некстати объявившейся сестры своего прототипа; прикрыли тетку, и ладно, большая игра важнее. При Брежневе впервые стали появляться фильмы, в которых бывалые мужчины «с той стороны» вчистую переигрывали чересчур полированных офицеров ГБ: за два года до «Ошибки» вышел «Человек без паспорта» с Владимиром Заманским — как и Жженов, прошедшим лагеря.

Вообще, исполнители подбирались по принципу максимального несоответствия типажу: изменников играли добрейшие Жаков и Жженов, верхушку госбезопасности — чемпионы отрицательного обаяния Копелян и Прокопович (с «Семнадцати мгновений» — главный Гиммлер советского экрана). В тех же «Мгновениях» Плятт сменит личину вражьего агента на пастора Шлага, а исполнительница случайной, но навсегдашней подруги резидента Элеонора Шашкова выйдет в жены самого Штирлица. Музыку к обеим картинам напишет Таривердиев.

Никаких продолжений не планировалось: пересекая границу в обратном направлении, граф Тульев переставал быть резидентом (у этого слова вполне конкретное значение). И все же дюжину лет спустя старая команда решила проездиться на былом успехе. Сценаристы на тот момент не имели касательства к конторе восемнадцать и тридцать семь лет, соответственно, прогресс торговли с Германией диктовал сдержанность в отношении бундесов, гнездо врага требовалось интернационализировать, шестидесятисемилетнего Жженова стали звать идиотским именем Мишель. Массовое помешательство совграждан на тряпках, цацках, копеечной роскоши и дешевых тачках ржой подточило большевистскую твердыню, знаменуя капитуляцию