Ост-фронт. Новый век русского сериала - Денис Горелов

нечистью при помощи святых вод речки Архиерейки, с которых упырей плющит и корежит. Карнавальная антисоветчина, имя главного вурдалака Серп Иваныч и разброс там и сям эпиграфов из жертвенной советской классики («Погоня в горячей крови», «След кровавый стелется по сырой траве») роднит сюжет с ночными страшилками о Гробе-на-колесиках и «отдай мою золотую руку». Сперва жуть, потом ржач.

Сериальские выжгут потеху каленым железом. Порубят весь похабный детский фолк («придурок жизни, осколок унитаза», «дяденька, прости обоссанца»). Скроют, что укушенная вожатка бросила курить (курить вредно, а упыри должны подавать только дурной пример). И уже пиком профанации станут ежесерийные предупреждения, что в вампирском кино потребляют алкоголь, а это вредит здоровью. Пить алкоголь, значит, вредно, а кровь — полезно, да? Подозрение, что вампиры фильм и делали, крепнет с каждой серией.

Последней преградой кровососам станет режиссер Подгаевский. Словив тысячу пинков за знание хоррор-классики и нецелевое ее использование, он все же отберет на все роли совершенно живых людей, следить за которыми одно удовольствие. Даниил Вершинин (старший) и Петр Натаров (мелкий) образуют отличную армию, несмотря на разницу лет. Выбор актрисы Стречиной на роль вожатской вамп с фамилией Несветова идеален — даже несмотря на то, что зовут ее Ангелина. Кухонные баки с жирной надписью «2-е блюдо», поцелуй влюбленных через струйку фонтанчика, самопальный диалог «— У друзей кровь не пьют! — А у кого тогда?» рисуют отличное владение материалом.

Но там, где дети играют в грызунов и ван хельсингов, взрослые изводят красного беса. Когда в финальной серии сполохи прощального костра минуту озаряют вымазанных кровью пионеров — видно, что у авторов сильно не в порядке с головой и их не мешало бы показать детскому омбудсмену. В том числе и Подгаевского, которого явно покусал перед последней съемкой продюсер Цекало.

Изгнание из Несветовой беса хоровым исполнением госпела Space Oddity. Очистительное срывание с шей тлетворных красных галстуков. Утопление заветных ключей в кастрюле с ядовито-алым борщом. Все это признаки тихого маккартистского умопомешательства, которому немало способствует переезд генерального продюсера в США.

У Иванова в книжке было: «Люди сами виноваты. Они наплевали на тайну, скрытую в алых знаменах и пятиконечных звездах, в серпе и молоте. Людям эта тайна оказалась не нужна. А вампирам — нужна. Они не просто обманывали и пили кровь: они извратили всю суть серпа и молота, всю суть флага и звезды».

Эти слова с почестями и сожалением хоронят звонкий, но промотанный советский миф.

Подлый фильм Цекало откапывает его назад.

После коммунистов, говорил Довлатов, больше всего ненавижу антикоммунистов, — и это снова напоминает о парадоксе Ерофеева.

Топор-топор, сиди как вор и не выглядывай во двор «Фишер», 2023. Реж. Сергей Тарамаев, Любовь Львова

Фишер при позднем социализме был всегда.

Я ловил его дважды, пионером и вожатым, — сперва с энтузиазмом и самодельными капканами, после — с тихой злобой нехорошего знания. Что будет, если кто-то из отряда попадет ему на зуб, и воображать было тошно — а по сорок, между прочим, голов было на каждом, в двадцать лет. Знали: если чудом поймаем — органам не сдадим, сами кончим. Все знали.

Имя Фишер возникло задолго до первого задокументированного убийства, еще в 70-х. Дети нет-нет, да и пропадали, пресса помалкивала, слухом земля полнилась. Говорили, что отлавливает бегунков из лагерей. Говорили, шахматист хороший — оттого и Фишер. Говорили, уйму народу уже набил — но нам разве скажут. Уже в олимпийский год рассыпались по лагерям чужие хмурые физруки и румяные матрехи на отряд к октябрятам. Их полюбили и не удивились, узнав, что у Светки-вожатки погоны лейтенанта МВД, а Палыч — майор с огнестрельным на реабилитации. Ну, и на пригляде, само собой. Кликуха гуляла символом слепого зла, изнанкой счастливого детства с песней про Чебурашку и зарядкой под аккордеон — чем-то вроде Фантомаса. Потом-то, уже при Головкине, пуганые пионеры и брякнули ее ментам — а те по незнанию дали в сводку. Головкин, говорят, и рад был: эка, фольклорным злодеем заделаться.

Затяжной самодельный ужас работал на контрасте, а не на искусственной мутотени позднего совка, которую так любят нагнетать Тарамаев и Львова: ах, Чернобыль, ох, детдом, ай-яй-яй, преступное равнодушие. В лагерях они не были (видно), розыска не знают, про долгую жизнь клички Википедия молчит — вот и начинаются послеотбойные россказни, как жилось деткам при людоедском режиме.

Считается, что поймать маньяка дано только маньяку — на том стоит весь скандинавский детектив, где психи все. Продюсеры сочли, что и снимать кино про такое тоже лучше людям с отклонениями. До «Фишера» у Тарамаева со Львовой был сценарий «Амбивалентность» (очень хороший) про то, как студент-медик трахает маму другого студента-медика, а тот его за это валит из арбалета. А раньше, еще актером, Тарамаев сам сыграл пару-тройку маньяков, в том числе мелкого беса учителя Передонова. Теперь у них по Фишеру работают: следак Наташа, у которой дочка-негритенок от Олимпиады-80, следак Женя, у которого жена в Ростове от рака помирает и черной икры просит, и следак Валера, чей сын отбился от рук и носит майку Doors, которую в 86-м можно достать только у спекулянтов, а это уголовная статья (для семьи работника Генпрокуратуры — бред сивый). И вот эти три социальных инвалида ловят умственного инвалида в инвалидной стране под песню «Крылатые качели» и понукания товарища Громыко, у которого рядом дача. Что крайне характерно для психически инвалидного кинематографа Тарамаева и Львовой и радует политически инвалидную российскую прессу, намекающую, что раз у нас нынче в стране кромешное днище — то и днище позднего социализма актуально до необычайности. Психи все, как и было сказано.

Не было тогда днища. И мрачные ветви не смыкались над головой, как восемь раз в титульной заставке. И выпь не ухала. В прокате шли фильмы «Зонтик для новобрачных» и «Сентиментальное путешествие на картошку». Дети пели про горную лаванду (ужас, да) и кричали друг другу «Ку!» и «Кю!», потому что наверху решили, что «Кин-дза-дза» — детское кино, и часто показывали по лагерям. А самым страшным казалось лечение зубов.

И маньяк воровал детей в год по одному — расстраивая товарища Громыко, у которого рядом дача.

А потом все травмирующее кончилось: пионерлагеря, Громыко, социализм, качели, маньяки, шахматные короли, молчание прессы, горная лаванда и взрослая ответственность двадцатилетних людей. И настали небо, ветер и радость, которую всем обещал Юрий Энтин на музыку Евгения Крылатова.

Не все маньяки одинаково полезны «Метод 2», 2020. Реж. Александр Войтинский