Три века колониальной Америки: О типологии феодализма в Западном полушарии - Борис Николаевич Комиссаров

Термин «пеонаж» произошел от испанского слова «пеон» (peon), которое означало вначале «пеший солдат», «пехотинец», а затем стало применяться к поденному работнику. Само слово «пеон» не содержало в себе указания на наличие задолженности работника хозяину. В документах колониального периода оно встречается крайне редко. Работники-индейцы, попавшие в долговую кабалу, в Мексике могли называться «наборио» (слуга), «лаборио» (работник), «ганьян» (батрак), «сирвьенте» (слуга), «операрио» (ремесленник, рабочий) и т. д. Следовательно, слово «пеон» является своего рода обобщенным образом индейца-работника в испанском хозяйстве, не имеющего земли. Термин «пеонаж» имеет английское происхождение. Он появился в XIX в. и означал тогда систему зависимости сельскохозяйственных работников, общую для Испанской Америки и особенно характерную для Мексики. Позже С. Савала определит ее как «своеобразную систему обеспечения рабочей силой сельских поместий, основанную на предоставлении ссуд батракам в сочетании с их прикреплением или „припиской“ к имениям».[390] Американский историк Н. Кашнер обозначит пеонаж более эмоционально — как «индейский аналог черного рабства».[391]

Строго говоря, пеоны в Испанской Америке могли быть двух видов: сельскохозяйственный работник, который был свободен заключать контракт сам, и преступник, который часто за незначительное правонарушение или еще более часто за долг практически приговаривался к рабству в хозяйстве испанца. Первый, вовлекаясь в долг своим нанимателем, мог также стать долговым рабом. Законы позволяли его насильственное задержание, пока он не расплатится со своим хозяином. Именно в этом смысле следует рассматривать пеонаж, т. е. с точки зрения создания условий «несвободы» для свободного в принципе человека, закабалив его при помощи долга, не смешивая эту форму эксплуатации с многочисленными способами закрепощения или превращения в рабов индейцев, имевшими место с начала Конкисты. Пеонаж качественно отличается от них тем, что зависимость здесь создается через экономическое принуждение, которое лишь впоследствии в результате финансовых манипуляций землевладельца может фактически потерять свою законную основу. Кроме того, для возникновения пеонажа колониальному обществу надо было пережить целую эпоху, в течение которой формировалось два неотъемлемых элемента — крупное испанское землевладение с частной собственностью на землю и широкий слой индейского населения, не имеющего достаточного количества земли для существования и идущего работать в испанские поместья.

Однако безземельных или малоземельных крестьян индейцев в XVII–XVIII вв. было не так много, чтобы удовлетворить потребности асендадо илй владельца обрахе в рабочей силе. Поэтому стало необходимым долговое закрепощение. Сохранение индейского землевладения, таким образом, сыграло определенную роль в том, что наемный труд в асьендах не получил широкого распространения.

«Без долга нет работника», — это знал каждый чиновник и адвокат Испанской Америки, оформлявший куплю-продажу асьенды. Однако испанцы использовали долговой пеонаж не только в силу необходимости. Пеонаж был выгоден для владельцев предприятий с однообразными производственными операциями, например для обрахе. Устанавливая через долг фактическое рабство работника, предприниматель тем самым лишал его каких-либо прав и заставлял трудиться как можно интенсивнее, на износ. Непривлекательность подобного труда и исключительную роль долга в «привязывании» рабочей силы показывает следующий пример. В 1767 г., когда иезуиты должны были покинуть Перу, один иезуитский священник, чтобы отомстить испанским властям, уничтожил обрахе, которым он управлял. Он не устроил пожара, он только простил работникам их долги. Рабочие разбежались, и обрахе перестала существовать.[392]

Долг пеона для асендадо представлял собой капитал, который он вложил для приобретения и содержания рабочей силы. Складывался он из первоначального аванса и последующей покупки или присвоения одежды, пищи и алкоголя. Если аванс выплачивался полностью, то дальнейшие выплаты по труду деньгами или натурой управляющий асьенды через ряд махинаций мог свести к уровню, обеспечивающему индейцу-пеону лишь минимум средств к существованию. Задолженность его при этом номинально росла. Наилучшим способом прикрепления пеона к хозяйству была хозяйская лавка, продававшая товары в кредит и по завышенной цене. Впервые в Новой Испании она появилась в 1590 г. в обрахе.[393] Цены варьировались в зависимости от категории работника. Для административного аппарата они были ниже. В 1771 г. в Перу при инспекции 27 асьенд района Гуаманги было обнаружено, что у индейцев получали продукцию по более низким ценам, чем потом им же продавали В Чоте в 1767–1768 гг. старые больные овцы продавались по ценам молодых.[394] Большинство индейцев-батраков в Перу получали в деньгах незначительную часть заработной платы (до 50%). Но и эти деньги они тратили в основном в лавке хозяина. Остаток должен был выдаваться в деньгах, но нередко его также заменяли продуктами или вещами, а иногда просто забывали перенести в другую книгу кредитов, если индеец оставался еще на год. Большую роль в обирании индейцев играла церковь и не только через церковную десятину, но и через продажу водки, проведение многочисленных религиозных праздников. На это уходило до 10% заработка индейца.

Продажа водки в кредит, способствовавшая спаиванию индейцев, имела широкое распространение во всех колониях. В Новой Испании пульке (местная разновидность водки) продавалась в кредит и была одним из самых верных способов продления срока работы в обрахе. В 30-е годы XVII в. в Мексике вице-королю Серральво пришлось создать специальную должность «инспектора (судьи) по пульке» по всему вице-королевству для того, чтобы предотвратить превращение индейцев в долговых рабов. Большого успеха деятельность этой инспекции не имела.[395]

Долговой пеонаж в отличие от более ранних личных повинностей уже не был «привилегией» только индейского населения. Обедневшие креолы, потерявшие средства к существованию, не были большой редкостью среди долговых пеонов. Уже в 30-е годы XVII в. они встречаются в асьендах Новой Испании.[396] В XVIII в. в Перу коррехидоры начали включать в репартимьенто своих должников-испанцев. Для последних это было единственным средством спастись от других кредиторов. Они отбывали миту до тех пор, пока не могли выплатить долг коррехидору. Трудно сказать, кем был испанец в данном случае — митайо или долговым пеоном.[397]

Суммы ссуд, предоставляемых пеонам, могли быть довольно значительными. В XVIII в. в Мексике аванс составлял 40–80 песо за годичную работу. В 80-е годы правительство Мексики стремится ограничить закрепощение индейцев и уменьшает размер возможных ссуд до 5 песо, что встречает активное сопротивление асендадо.[398] Однако далеко не везде землевладельцы располагали такими капиталами для привлечения работников. Приобретению пеонов препятствовали в ряде регионов острая нехватка рабочей силы или жесткие запреты администрации в использовании труда индейцев. И тогда, наряду с пеонажем, там употреблялся такой варварский способ «найма», как пиратство в отношении рабочей силы. В Верхнем Перу индейцев нередко захватывали специальные отряды из слуг асендадо по дороге на миту, доставляли