Путь Инквизитора. Том 3. Божьим промыслом - Борис Вячеславович Конофальский

Мёльнер лишь качает головой:

— Ну не я же их выпустил… Я же напротив… Я же их ловить был готов… Это всё… — он не договаривает.

И Волков продолжает, как будто ему говоря:

— Вот и доиграетесь вы, господа горожане, доиграетесь, — тут барон начинает привирать. Сгущать краски. — Мне фогт Фринланда письмо прислал. Злое письмо. Угрожает фогт. Говорит, ещё одно нападение на его купцов Ульберт совершит — и он не дозволит более купцам из Ребенрее швартоваться у пристаней Фринланда. Вы этого, господа, добиваетесь? А кантоны скоро из-за Ульберта, ещё вам воспретят по реке ходить, и правильно сделают. Что будете делать? Воевать с горцами решитесь? Может, посольство к ним пошлёте? — тут генерал берёт короткую паузу и продолжает уже спокойнее: — Я-то и с Фринландом, и с горцами договорюсь, они мои лодки и швартовать, и пропускать будут, а вот вы про свои сами договаривайтесь, герцогу пишите, пусть он вас спасает. Кстати, как только герцог меня к себе позовёт на доклад, так я ему непременно сообщу, что торговля в его южных землях находится под угрозой, а если он поинтересуется, отчего так, я уж, скажу вам честно, своему сеньору врать не стану, а скажу как есть. Скажу, что горожане ворам речным потакают. Скажу, что я воров ловлю, а прокурор городской их выпускает. Дескать, воруйте дальше. Уж пусть герцог сам думает, кто тут, в Малене, торговле мешает.

И это были его главные козыри, решающие козыри.

Мнение сюзерена и торговля.

Эти карты Малены ничем перебить не могли. Уж злить курфюрста земли Ребенрее, зная его крутой нрав, не каждый решится. Тем более купчишки городские за последнее время очень уж пристрастились к удобной и выгодной торговле по реке. И торговля та стала для них прибыльна. Товары из Малена: зерно, железные изделия, бронза — всё это уже доходило и до больших рынков Хоккенхайма, а хмель так уходил и ещё дальше, до самых Нижних земель, где из него еретики варили себе пиво. Конечно, рисковать хорошим доходом местные фамилии явно не хотели. И тогда бургомистр стал озираться по сторонам, смотреть на писарей, что пришли с ним. Даже на притихшего хозяина дома посмотрел и наконец произнёс:

— Городу и фамилиям первым такой поворот придётся не по нраву. Никак нам без торговли по реке нельзя быть. Что же мы, зря дорогу строили от города до ваших Амбаров?

— Так прекращайте уже разбойникам потакать. Уж решите наконец, в чём интерес города — в разбойниках, — конечно, он имел в виду Маленов, и горожане это прекрасно понимали, — или в торговле.

— Нам надо посовещаться, — Ольбрехт не говорит, с кем именно, но это и так понятно. Он поднимается с места, а за ним, как по команде, начинают вставать и все остальные люди, пришедшие с ним. Потом они кланяются, но перед тем как уйти, бургомистр просит:

— Только уж пока повремените с пушками, не тащите их в город, — и в его голосе слышится скорее просьба, чем требование. — Уж больно горожане на сей счёт волнуются.

— Хорошо, — обещает генерал, — подожду пару дней. А вы за то время уж решите: будет ли расследование по делу о нападении на графиню и на дом моего друга?

Он говорит только об этом, словно его не волнует то воровство, что происходит на реке. А вот горожан как раз наоборот.

Как они ушли, так Волков встал и стал ходить по зале, и, кажется, был он доволен свершившимся разговором и говорил хозяину дома:

— Ну что, друг мой, дошла до горожан моя мысль?

— Уж больно озабоченные они ушли, — кивал ему Кёршнер. Он был рад, что столь непростые переговоры, с криками и упрёками, разрешились без окончательной ссоры.

— Верно, верно, — соглашался с ним генерал. — Именно озабоченными. Так что давайте выпьем с вами вина, — он подошёл к столу и налил себе и родственнику по полному стакану. — До дна, друг мой, ибо переговоры наши вышли успешными.

— Вышли успешными? — уточнил Кёршнер, беря свой стакан.

— Они вышли лучше, чем я и думать мог, — отвечал ему генерал, салютуя ему своим стаканом.

Всё так и было, он знал, что бургомистр сейчас же будет собирать важных людей, может, и сенаторов позовёт и всё им объяснит. Объяснит так, как Волкову и надо. Ведь ушел он отсюда — вернее, едва не убежал — с поспешностью юноши и расскажет, что в скором времени они могут остаться без речной торговли, а это приведёт к непременному падению сбора торговых пошлин, о чём чиновник, что собирает пошлины в Амбарах, сразу будет писать герцогу. А Эшбахт ещё и подскажет тому чиновнику, кто виноват во всех этих убытках.

— А вдруг и вправду Фринланд и кантоны наши баржи пускать к себе перестанут? — немного волновался Кёршнер.

— Ничего, пусть, нарисуете на своих баржах моего ворона, а я уж как-нибудь с Фринландом и горцами договорюсь, — успокаивал его генерал, настроение у которого было хорошим.

В общем, эта подлая выходка Маленов оказалась ещё и глупой. И теперь потихоньку оборачивалась для барона нежданным усилением его позиций. Как в городе, так и на реке.

⠀⠀

⠀⠀

Глава 39

⠀⠀

Потом Кёршнер наконец собрался и уехал предлагать пост Виллегунду, а Волков снова остался один и стал размышлять о том, как складывается ситуация. Всё вроде шло хорошо, но ему нужно было уезжать. День или два он, конечно, мог ещё побыть в городе, но нужно было ехать в Вильбург. Генерал прекрасно понимал, что герцог ждёт отчёта о его приключениях в Винцлау, также сеньор ждёт его наблюдений и замечаний, которые он не мог передать в письме. И сеньор его большим терпением не отличался. Конечно, генералу можно было несколько дней побыть после дороги дома, за то его никто не упрекнул бы, но задерживаясь сверх того, можно было дождаться и окрика из столицы. А в свете надвигающихся событий, в свете возможного пролития крови родственников собственного сеньора, раздражать того ещё и излишней медлительностью было бы глупо. В общем, времени у него было мало, герцог его, конечно, уже ждал. Он не хотел сразу из Малена ехать в Вильбург: во-первых, он хотел повидать Карла, узнать, как отряд дошёл до дома, а во-вторых… после недавних и очень неприятных событий он хотел поговорить со своею сестрой. С настоящей сестрой.

Теперь же он ждал, как будут разворачиваться события дальше. Вскоре вернулся Кёршнер и рассказал ему,