Не имеющий известности - Михаил Борисович Бару

обеспечивать подвоз к частям нашей армии и боеприпасов, и фуража, и снаряжения, и перевозить и сопровождать ополчение из внутренних губерний. Псков и Остров были назначены главными пунктами, в которых накапливались запасы. Жители губернии собирали пожертвования деньгами и натурой, которая представляла собой хлеб, различные крупы, сухари[65], одежду и многое другое. При том, что был еще рекрутский набор, объявленный в ноябре 1812 года, от которого губернию никто не освобождал.

Островичи в стороне от всего этого не остались. Только одних подвод с лошадьми на перевозку грузов военного назначения Островский уезд за время военных действий поставил более 15 000. Уже 8 июля 1812 года уезд выставил первый обоз в триста подвод для перевозки больных нижних чинов. В Острове, как и в некоторых других уездных городах Псковской губернии, еще в начале февраля 1812 года был организован временный военный госпиталь на сто мест. С началом военных действий число раненых настолько увеличилось, что уже не госпиталь, а город Остров должен был принять до двух тысяч человек. Он и принял 2080 больных и раненых солдат и офицеров к началу 1813 года, которые помещались и в госпитале, и в казенных, и в частных домах. Надо сказать, что островский госпиталь работал по тем временам очень эффективно. Псковский губернатор князь Шаховской писал командиру корпуса Витгенштейну, что из госпиталя в корпус отправлено полторы тысячи поправившихся военных.

5 августа Островский нижний суд отчитался в том, что уезд выставил около шести тысяч подвод для нужд действующей армии, в том числе для резервных батальонов из Холма и Пскова, для перевозки сухарей в соседний Себеж, раненых и больных в Порхов и овса для корпуса Витгенштейна. При этом не нужно забывать, что большая часть подвод обратно не возвращалась – их использовали военные для других нужд. Не возвращались и те, кто этими подводами управлял. Погиб или пропал без вести 401 кучер, а лошадей не вернулось 2303. Подводами дело не ограничилось. На нужды действующей армии жители Островского уезда пожертвовали почти 900 голов крупного рогатого скота, чуть более двух с половиной тысяч тулупов, поставили 170 строевых, артиллерийских и кавалерийских лошадей.

Все эти цифры о количестве лошадей, тулупов, сухарей и подвод, вернувшихся в строй солдат и офицеров, конечно, очень важны, чтобы мы спустя два века могли по достоинству оценить вклад Острова в отражение «нашествия двунадесяти языков», но… Куда красноречивее отрывок из письма, написанного в конце сентября 1812 года генерал-майором Казачковским его корпусному командиру, генерал-лейтенанту Витгенштейну. Козачковский пишет из Острова, где он находится на излечении после ранения, полученного 6 августа в сражении с французами за Полоцк: «Здешняго Городничаго я знаю семь лет и знал что он феникс между гражданскими чиновниками. Не взирая что город сей на таком тракте где безпрерывно полки и команды квартируют и проходят то туда, то сюда; нет конечно человека который бы пожаловался на малейшее замедление, а не только затруднение. Со всем тем прибыв сюда и желая осведомиться о больных и раненных здесь находящихся, удивился услышав от всех Афицеров и нижних чинов единогласной отзыв за спокойствие и во всех случаях пособие они обязаны единственно господину Городничему Надворному Советнику Бибикову который не токмо в собственном доме помещает раненных Афицеров и печется об них как об родных, снабдив их всем, но вообще как здесь лечащихся, так и проезжающих, снабжает собственно от себя пищею, одеждою и постелями. При том так распоряжается во всех случаях что ни в чем никто проходивший с командою не имеет ни малейшей остановки, хотя при том почти вседневно от зори до зори бывает у приема сухарей поставляемых от жителей уезда и отправлении оных в корпус. Простите, Ваше Сиятельство! Естьли я похитил несколько минут на чтение сего письма, и позвольте всеубедительнейше просить о оказании милости здешнему Городничему; милости, которою обяжутся несколько тысяч человек…»

«Содержится в изрядной чистоте»

В начале июля 1813 года, когда Бонапарт уже был изгнан из пределов России, через Остров из Петербурга проезжал к армии великий князь Константин Павлович. Сведений о том, сколько ему и его свите понадобилось для обеда говядины, яиц, творога, окороков и свежей рыбы, до нас не дошло, зато доподлинно известно, что городской голова Иван Антипов поднес цесаревичу ведомость, в которой было указано число островских купцов и мещан, а кроме того, сумма положенного с них дохода в казну. Так вот, по ведомости, которую неизвестно зачем Антипов вручил Константину, в Острове проживало 134 купца третьей гильдии, и эти купцы на следующий, четырнадцатый год объявили капитала без малого четверть миллиона рублей. Пожалуй, этим стоило похвастаться, пусть даже и Константину, которому эти цифры были совершенно без надобности. Тем более сведения о том, что островские купцы торгуют льном, пенькой и разными российскими товарами. Что же до мещан, то их в Острове проживало 401 человек, но доход от них казне был существенно меньше – всего 3208 рублей. И еще одна важная сумма, хотя и куда меньше других. Островская городская дума обязалась в том году вносить на Островское народное училище ежегодно по 285 рублей. Вот вам и другая небольшая сумма в 435 рублей. Ее собрали на нужды уездного училища горожане, когда в 1815 году малое народное училище преобразовывали по указу правительства в уездное. В день открытия двухклассного уездного училища в Остров приехали профессор Кукольник (между прочим, учивший в те годы великих князей Николая и Михаила римскому и российскому праву), директор училищ Караулов и предводитель уездного дворянства генерал-майор Беклешов. Мало того что Кукольник сказал пламенную речь, после которой и собрали эти 400 с лишним рублей, так он еще и вместе с почетным попечителем Островского училища и директором училищ губернии выступил в думе с ходатайством передать училищу каменный дом. И дом передали, и дума от щедрот прибавила на содержание училища 36 рублей 25 копеек. Правда, дом перешел в собственность училища только через четыре года, да еще и доплатить пришлось училищу 700 с лишним рублей, но это уж сущие пустяки. Обидно то, что через шесть лет этот дом настолько обветшал и стал мал училищу, что пришлось его продать за полторы тысячи рублей одному из островских купцов.

Раз уж речь зашла об уездном училище, открытие которого было, несомненно, событием в культурной жизни города, то упомянем и еще об одном, быть может менее заметном, но не менее культурном. В 1815 году островский купец Федор Савельевич Карузин,