Плавучий мост. Журнал поэзии. №4/2019 - Коллектив авторов

огнём безпризорным,

Жди… а бумага проста:

Ночью и днём, между белым и чёрным

Блёкнет её пестрота.

25. XI. 2015 г.

Максим Жуков

«Как в келье с отключенным Интернетом…»

О себе: родился в 1968 г. в Москве. Поэт, прозаик, журналист. Служил в Советской Армии. Выпустил в московских издательствах три книги. Публиковался в «Литературной газете», журналах: «Знамя», «Нева», «Юность», «Шо», «Артикль», «Homo Legens» и других. Постоянно живу в Евпатории. Выбрал «провинцию у моря». Как ни странно, столица меня не особо жаловала в плане литературных наград, а вот Санкт-Петербург – напротив: здесь я становился лауреатом конкурса Таmizdat (2007), победителем конкурса «Заблудившийся трамвай» (2012) и обладателем Григорьевской поэтической премии (2013). По логике вещей – следовало бы осесть на благосклонных ко мне берегах Невы, а я верен Крыму. В интервью обычно сетую на то, что любовь к инвективной лексике препятствует публикации моих лучших стихов в российских СМИ. В Крыму пишу роман о Москве и бандитских клубах, где работал в середине девяностых администратором.

«Это сатира на повседневность и на самого себя… И еще: сквозь легкомысленный смешок проступает нечто искреннее, живое, располагающее. Что? Какая-то потерянность.»

Сергей Шаргунов

«Что получаем в остатке неразделённой любви? – …»

   Что получаем в остатке неразделённой любви? —

   Дачный посёлок? – в порядке! – прочно стоит на крови.

   Осени купол воздушный? – красные листья – ковром.

   СССР простодушный мы никогда не вернём.

   Нет – говорю – и не надо! Хватит того, что стою

   Средь подмосковного сада в легкодоступном раю.

Как над «Поленницей» Фроста Бродский всерьёз рассуждал,

Так над поленницей просто – я бы стоял и стоял.

Думал бы, чувствовал, видел; вспомнил бы всё, что забыл:

Женщин, которых обидел; женщин, которых любил;

С кем оставлял без пригляда запертый на зиму дом;

Нет – говорил – и не надо, как-нибудь переживём.

Дачный посёлок в порядке; и за домами, вдали,

Тянутся чёрные грядки преданной нами земли.

Наша кривая дорожка стала ничьей у ручья,

Смотрит с поленницы кошка, тоже до лета ничья.

Не существует страны той – с плохоньким инвентарём

Дачу оставим закрытой, кошку с собой заберём.

«Я помню, как идёт под пиво конопля…»

   Я помню, как идёт под пиво конопля

   И водка под густой нажористый рассольник.

Да, я лежу в земле, губами шевеля,

Но то, что я скажу, заучит каждый школьник.

Заканчивался век. Какая ночь была!

И звезды за стеклом коммерческой палатки!

Где я, как продавец, без связи и ствола,

За смену получал не больше пятихатки.

Страна ещё с колен вставать не собралась,

Не вспомнила про честь и про былую славу.

Ты по ночам ко мне, от мужа хоронясь,

Ходила покурить и выпить на халяву.

Я торговал всю ночь. Гудела голова.

Один клиент, другой – на бежевой девятке…

Вокруг вовсю спала бессонная Москва,

И ты спала внутри коммерческой палатки.

Я знать не знал тогда, что это был сексизм,

Когда тебя будил потребностью звериной.

…К палатке подошёл какой-то организм

И постучал в окно заряженной волыной.

Да, я лежу в земле, губами шевеля,

Ты навещать меня давно не приходила…

Я не отдал ему из кассы ни рубля,

А надо бы отдать… отдать бы надо было.

«Идут по вип-персонной —…»

  Идут по вип-персонной —

  По жизни центровой —

  Сережка с Малой Бронной

  И Витька с Моховой.

  Практически – Европа.

  Цивильная толпа.

  Услуги барбершопа,

  Веган-кафе и спа.

У всех живущих в Центре —

Особый кругозор:

И BMW, и Bentley —

Заставлен каждый двор.

И прочно – пусть нелепо! —

Роднит одна земля

С агентами Госдепа

Прислужников Кремля.

Стритрейсер по наклонной

Летит как чумовой —

Сережка с Малой Бронной

Иль Витька с Моховой?

В хоромах эксклюзивных

Который год подряд,

Наевшись седативных,

Их матери не спят.

Сплошные биеннале.

Хотя не тот задор,

Кураторы в подвале

Ведут привычный спор:

Почти во всякой фразе —

«Контемпорари-арт».

Как лох – так ашкенази,

Как гений – так сефард.

Но если кто из местных,

То ты за них не сцы!

Сидят в высоких креслах

Их деды и отцы:

Фанаты рок-н-ролла,

Любители травы.

Одни – из комсомола,

Другие – из братвы.

Но всем с периферии

Девчонкам, что ни есть,

За столики пивные

Возможность есть подсесть —

С улыбкою нескромной

И с целью деловой

К Сережке с Малой Бронной

И к Витьке с Моховой.

И, влезшие счастливо

В шикарные авто,

Под крафтовое пиво

О тех не вспомнят, кто

За этот кайф бездонный,

За праздничный настрой

В полях за Вислой сонной

Лежат в земле сырой.

«Белый день заштрихован до неразличимости черт…»

   Белый день заштрихован до неразличимости черт.

   Я свернул у моста, а теперь мне, должно быть, налево…

   Я иду вдоль реки, как дотла разорившийся смерд:

   Без вины виноват, ни избы не осталось, ни хлева.

Нынче ветрено, Постум, но что они значат – ветра,

С совокупностью их, с направлением, с силою, с розой?

Не пришедших домой тут и там заберут мусора;

Что рождалось стихом, умирает, как правило, прозой.

Ничего никогда никому не хочу говорить,

Повторяя себе вопреки непреложное: «Скажешь!»

До того перепутана первопричинная нить,

Что её