Уральский следопыт, 1958-01 - Журнал «Уральский следопыт»

бессильно откидывается на спинку кресла, опускает руки, задумывается. Глаза болят нестерпимо, словно они выжжены раскалённым железом… Встаёт, находит воду, промывает глаза – не легче. Снова садится в кресло. Тишина… неподвижность… слепой полёт навстречу смерти!

Проходит час за часом. Шахов сидит молча, подавленный. Где он летит сейчас? Быть может, над Америкой, а может быть, уже над Атлантическим океаном, приближаясь к берегам Европы… День или ночь?…

…Нет, это невозможно! Надо что-то делать, искать спасения… Жажда жизни берёт своё. Шахов поднимается. В движении, в действии он хочет найти выход напряжению нервов. Надо узнать, работают ли ещё дюзы… Шахов пробирается в машинное отделение. Щупает руками стенки дюз. Несмотря на термоизоляцию, во время работы дюз стенки бывают тёплыми. Но сейчас они холодны. Дюзы не работают и уже успели остынуть. 3-1, быть может, уже летит камнем с головокружительной высоты… бензин в баках ещё должен быть. Надо запустить моторы… Это он сможет сделать и вслепую…

Загудели! Работают без перебоя! Очевидно, стратоплан уже в тропосфере. Спасает идеальное автоматическое управление – машина сама выправляется. А вдруг она перейдёт в штопор? Сумеет ли аппарат самостоятельно выйти из штопора? Расчёты говорят – да, но что окажется на деле? А стратоплан начинает покачивать… Что делать?

…Остается одно – «вслепую» выброситься на парашюте…

И Шахов лихорадочно начинает готовиться к смертельному прыжку. Привязывает парашют, раскрывает окно… Чувствует, как ледяной ветер жжёт лицо и руки…

5. «А земля-то круглая!»

В конец истомлённый, Барташевич, не раздеваясь, свалился на кушетку и тотчас уснул.

– Вставай! – будил его Зубов. – Шахов летит!

Барташевич поднялся и тупо посмотрел на Зубова.

– Говорю тебе, летит! Получено от него радио. Идём скорей на аэродром!

Радостно-взволнованные, ввалились они в автомобиль и помчались к аэродрому, глядя на восток, откуда должен был появиться стратоплан.

На аэродроме они полчаса напрягали зрение и слух. Неожиданно рокот моторов послышался с запада Скоро появился и 3-1. Он быстро снизился и сел «по-шаховски» – без единого прыжка.

Зубов и Барташевич побежали к стратоплану. Дверь открылась, по выкидной лесенке быстро спустился Шахов и направился к ним уверенной походкой,со своей обычной спокойной улыбкой. Крепко пожал им руки и кратко рассказал им о том, что случилось с ним в пути.

– Я совсем приготовился к прыжку, как вдруг прозрел. Да, зрение вернулось ко мне так же неожиданно, как появилась слепота. Я самоопределился и, к удивлению, увидал, что нахожусь в сотне километров на запад от Свердловска.

– Почему же к удивлению? Стратоплан ведь летел без управления и мог сбиться с курса.

– В том-то и дело, что он не сбился с курса. Аппараты показали мне, что он всё время летел по прямой на восток.

– А земля-то круглая, и, вылетев из Свердловска в восточном направлении, ты вернулся в Свердловск же с запада!… – воскликнул Зубов.

– Облетев весь земной шар, – уточнил Барташевич. – Стратоплан выдержал экзамен, хотя и не выполнил задания, – опуститься в Хабаровске. Но что случилось с твоими глазами? Мы уже всё передумали, а о такой простой вещи, как болезнь, не подумали – уж очень ты здоров. Сейчас-то ты хорошо видишь?

– Отлично, как всегда. А что было с моими глазами – сам понять не могу. Быть может, это действие космических лучей. Ведь в конце концов никто ещё не летал на такой высоте…

– И с такой скоростью, – прибавил Зубов. – Влияние таких скоростей также ещё не изучено.

– Да, факт тот, что зрение вернулось ко мне, когда я опустился в тропосферу.

К стратоплану сбегались рабочие – его строители. Пришёл и старший мастер Бондаренко, пришёл и друг Шахова – молодой учёный Меценко. Шахову пришлось ещё раз рассказать историю своей внезапной слепоты и выздоровления.

– Ты всё-таки сходи к доктору, – посоветовал Бондаренко.

– Ни к какому доктору ходить не надо! – возразил Меценко. – Каюсь, я виноват! Моя оплошность!

Все посмотрели на него с недоумением.

– Помнишь, Шахов, – продолжал Меценко, – в день отлёта я пригласил тебя в свою лабораторию – показать мои работы, похвалиться своими достижениями?…

– Ну, и какое же это имеет отношение?

– Увы, самое близкое! Я показал тебе фотоэлементы и разные лампы… Между ними была одна с ультрафиолетовыми лучами. Ты заинтересовался моими работами, и я часа два тебе рассказывал. Мы стояли недалеко от этой лампы. Я увлёкся и не обратил внимания, а ты, слушая, вероятно, всё время смотрел на свет лампы. Ну, и получил поражение глазных нервов. Невидимый ожог, коварный уже тем, что обнаруживается он только через несколько часов. При таких ожогах временно теряется зрение, восстанавливается же оно тоже только через несколько часов. Да, моя оплошность!

Барташевич поднёс к лицу Меценко кулак и полушутливо-полусерьезно выругался по-украински.

– И какие же теперь выводы, товарищи? – спросил он. – Первое – лётчикам перед полётами не заглядываться на лампы ультрафиолетового света. – И он заложил палец. – Второе – никогда не отчаиваться, не терять надежды на спасение, как бы положение ни казалось безнадёжным…

– Третье – никогда никого не подозревать без достаточных оснований, – вставил Зубов.

– Так ведь были же основания, и немалые, – возразил Барташевич. – А в общем, живём, Шахов? Шах королю!…

На целину

Николай КУШТУМ

Риc. M. Заводчикова

На окнах вагонов

Звёздочки инея.

Машет зелёным лучом семафор.

Новая линия! Новая линия

Ринулась в дальний простор.

Спешит паровоз

Коридором горным. Успей!

Успей!

Успей! Везёт он задорных, Смелых,

Упорных В золотое раздолье степей.

За ними

и ветру никак не угнаться

– Мы едем -

не возражай!

– Ну, что же, братцы,

Стало быть, драться Будем за урожай!

Мелькают сосны,

кедры,

берёзы,

Ветви стучатся в вагон.

А где-то

в далёком степном совхозе

Директор рвёт телефон.

Он ждёт не дождётся.

Клянёт помехи.

Но вот, наконец-то, гудок!

Песню доносит

весёлое эхо,

Клубится над степью дымок.

ХОРОШО, ДРУЗЬЯ, В ПОХОДЕ!

Музыка Валентина Лаптева

Слова Сергея Копаева

Под скалой отвесной

Дым походного костра.

Здравствуй, берег неизвестный,

Незнакомые места!

Припев:

Золотой,

Любимый наш Урал!

Нам, друзья, в дорогу не пора ли?

Каждый раз

Кончается привал

Следопытской песней об Урале.

Нелегко