Два семестра волшебства - Салма Кальк

— Вот и ладно.

— Постой, но тебе тоже нужно, ну, выдохнуть после работы?

— Сейчас выдохнем. Я заказал доставку ужина на семь, сейчас привезут. Упадём на диван, будем есть и выдыхать. Или сначала выдыхать, а потом есть. Или… — и тут у него затрезвонил телефон, он что-то там потыкал. — Это Джонатан. Я надеюсь, мы решим всё быстро.

Айлинн воспользовалась приглашением и заглянула в занимавший всю стену в спальне раздвижной шкаф. Такого же цвета, как и стены, он совершенно не выделялся. И внутри лежало и висело много всякого. Наверное, у неё столько одежды и обуви нет.

Она услышала, как открылась входная дверь, подумала ещё — может, не выходить, отсидеться тут? Нет, чего прятаться-то, детство какое-то. Ну, они вместе работают и пытаются начать встречаться, так ведь? Ничего особенного в этом нет. Вперёд, Айлинн.

Она вышла, и первым делом увидела как раз гостя. И сразу же узнала — с этим парнем Ирвин был в баре, когда-то в начале семестра, когда они с девчонками тоже пошли развеяться. Высокий, худой, совсем не накачанный, зато донельзя элегантный, и снова в костюме с галстуком. Ещё и шляпа в руках, и ботинки лаковые блестят. И не огненно-рыжий, как Ирвин и Дафна, а такой, рыжеватый шатен.

Ирвин подмигнул ей, взял за руку и усадил на диван.

— Это мой брат Джонатан Бакстон. Юрист-менталист, упорядоченный и приличный, как оба наших родителя разом. А это Айлинн Донован, моя девушка, она крутой артефактор.

— Добрый вечер, Айлинн, — улыбнулся ей Джонатан Бакстон. — Рад знакомству.

Дальше он рассказывал Ирвину о том, как сегодня в особняке лорда Бакстона разбили стекло, и что случилось потом.

— Понимаешь, хулиганы не попали на камеры. Или случайно так вышло, или знали, где у камер слепое пятно, или что-то ещё. Только летящий камень, и ничего больше.

— Плохо, — кивнул Ирвин. — Пересмотреть зону контроля камер?

— Уже, — кивнул его брат. — Но главное — никто не понял, что вообще это было.

— Видимо, папенька наступил кому-то на хвост. И я не верю, что он не в курсе, кому и как. И не понимаю, почему он молчит и не раскалывается. Наверное, пора прижать его уже, надавить хорошенько и заставить признаться?

— В субботу? — тут же спросил Джонатан.

— А что в субботу? — переспросил Ирвин.

Его брат рассмеялся.

— Ну ты даёшь! Забыл про маменькин день рождения?

— Тьфу ты, — и по обескураженному виду Ирвина Айлинн поняла, что тот и правда забыл. — Уже, да? В эту субботу?

— Как обычно, в шесть вечера.

— Понял. Главное, чтобы меня полковник не вызвал, у него по вечерам в субботу это отлично получается. Айлинн, у тебя были планы на вечер субботы?

— Нет пока, — она ещё не сообразила, к чему он клонит.

— Пойдём знакомиться, — он взял её ладони в свои. — Дафну ты знаешь, Джонатана теперь тоже, а всех остальных увидишь.

У Айлинн на языке вертелось множество вопросов, но она решила придержать их до того момента, когда Джонатан уйдёт. Впрочем, тот не задержался — распрощался и вправду ушёл.

— А теперь, пожалуйста, расскажи, что такое ты имел в виду, — попросила она.

— Ну как, не идти не вариант, а если идти, то с тобой, — тут же откликнулся он.

Усадил её рядом и обнял. И зарылся носом в её макушку.

— Ты думаешь… это нормально?

— Абсолютно нормально. Да там будет куча народу из Академии, вот увидишь. На таких мероприятиях обычно собираются древние магические фамилии, парламент, Академия и маменькин бизнес. Такая толпа, что разглядеть кого-то невозможно. Маменька будет принимать поздравления, её внимание рассеется на множество объектов, и она не сможет допрашивать тебя весь вечер. А мы немного побродим, немного поедим, поболтаем с разными знакомцами, потрясём папеньку и уедем домой. Годится? Как по мне — неплохой план.

Так, стоп. Он сейчас сказал — что? Что хочет познакомить её с родителями?

— Постой, ты уверен? Что мне нужно пойти с тобой на праздник в дом твоих родителей?

— Конечно, уверен. Вот увидишь, они ещё захотят, чтобы мы к ним потом по воскресеньям в гости ходили! И это уже будет не первая встреча, так что — не страшно. Кстати, Дафна обрадуется, она про тебя спрашивает. Её пока не выпускают к взрослым гостям, но обычно к ней в такие дни приходят какие-нибудь подружки, и они там сами справляются. Так что всё хорошо, поняла?

Серые глаза и рыжие веснушки оказались прямо напротив неё, а сопротивляться этой улыбке было невозможно.

— Хорошо, Ирвин. Я схожу с тобой в субботу.

— Супер, спасибо!

Она ещё соображала, а он уже тронул поцелуем её губы, сначала осторожно, а потом сильнее, и она тоже обхватила его, и что-то внутри разжалось, и стало легко и хорошо. Невиданное ощущение — легко и хорошо, не нужно задумываться о том, что и как, и когда, и вообще. Хотя бы только сейчас — он и она, и никого и ничего больше.

Привезли ужин, они его сгрузили на стол и даже не стали сразу распаковывать.

Потом. Успеется ещё.

* * *

Наверное, ещё пару месяцев назад Ирвин подорвался бы и двинул вместе с Джонатаном в отцовский дом, разбираться — что там, кто там и как так вышло. Почему-то сейчас не хотелось никуда бежать — чутьё говорило, что уже никого не поймаешь и ничего не выяснишь, в магическом следствии он не очень-то понимал, и наверное, есть специалисты, которые прочитают оставшиеся физические и энергетические следы и расскажут отцу, в чём проблема. А раз отец не хочет делиться подробностями, то — пускай разбирается сам. А если что — в субботу можно будет обсудить.

Правда, с маменькиным днём рождения он чуть не прокосячился, спасибо Джонатану — напомнил. А то сам бы и не вспомнил, и потом на него бы обижались сто ближайших лет. И хороший шанс показать Айлинн семью и показать её семье. Внимание родителей железно будет рассеяно по площадям и по людям, и никто до неё не докопается. А потом как-нибудь придут на обед и встретятся, как старые знакомые. А то очень уж она трепетная, может испугаться и сбежать, а зачем ему, чтобы она пугалась и сбегала?

Нет, пускай уже она расслабится и перестанет стесняться. Хоть и стесняется она очаровательно, офигенски просто. Краснеет, стоит её коснуться лишний раз — хоть рукой, хоть губами, сразу вспыхивает и хлопает глазами. И очень осторожно дотрагивается сама — легко и невесомо, и молчит, ничего не говорит, только дышит. И смотрит на него, если думает, что