Хорошо подготовленный разум - Lady Khali

Она сглотнула и медленно кивнула, глядя на мою палочку, как кролик на удава. Для нее это действительно было так. Потеря знаний было ее худшим кошмаром. Я ненавидел себя, за то, что угрожаю ей, но я также опасался, что они могут сделать с нами, если она проговорится не тому человеку. Я требовал клятву, чтобы защитить нас обоих.

Пока Гермиона читала, я открыл ежедневник и начал составлять список вопросов для профессора Дамблдора. Я думал, что он забыл о том, как 21 декабря МакГонагалл попросила меня остаться после последнего урока Трансфигурации. Тогда она попросила зайти к ней в кабинет в 9 утра, и там спросила меня: "пересмотрели ли вы свое решение насчет прощения Рональда Уизли, мистер Поттер?" Я ответил тогда: "не в этой жизни, профессор", — прежде чем она начала убеждать меня в обратном.

Мне нужно было продумать предстоящий разговор до нашей встречи, в том числе, какие вопросы я могу спокойно ему задать и на какие вопросы я не должен отвечать. Моя ментальная защита улучшилась достаточно для того, чтобы я почувствовал, если он захочет проникнуть в мою голову, но не настолько, чтобы продержаться против него. По словам Моуди, чтобы продержаться против кого-то калибра Дамблдора или Волдеморта, требуются годы учебы и тренировок. Я попросил его пойти на эту встречу со мной. Если Дамблдор не откопает что-нибудь существенное, — достаточно существенное, чтобы представлять опасность для меня, — я всегда могу разоблачить Моуди до конца года. Если все раскроется, мне понадобится сумасшедший, но с хорошими связями Аврор (или, по крайней мере, его подражатель).

Несколько часов прошло тихо, прежде чем Гермиона положила мой блокнот и сложила руки на коленях. Я посмотрел на нее.

— Ну? — Спросил я.

— Я не говорю, что ты прав. Это немного надуманно, но… я просто не понимаю, почему ничего из этого я не замечала. Ты не глуп, Гарри, но и не Эйнштейн. Как ты заметил что-то подобное, чего не замечала даже я?

Я был ошарашен ее высокомерием и гордыней. Она сказала это под влиянием шока или же действительно считает, что у меня настолько низкий IQ? Я закрыл глаза и сосчитал в обратном порядке до десяти, успокаивая свою магию, чтобы не разнести тут все к чертям вместе с ней.

— Скажи мне правду, Гермиона, куда хотела отправить тебя шляпа?

Она разозлилась, ее волосы, вставшие дыбом — верный знак того, что она была крайне раздосадована.

— Гриффиндор, конечно.

Я фыркнул.

— Конечно, и шляпа хотела отправить Рональда в Хаффлпафф.

— Хорошо. — Гермиона скрестила руки на груди и надулась. — Райвенкло. Мы все не идеальны.

Я усмехнулся.

— Я тебе по секрету скажу, но ты должна пообещать, что не донесешь Рональду.

Гермиона наклонился вперед.

— Очередную теорию заговора?

— Нет, это совсем другое, но я не хочу, чтобы все вокруг прознали об этом.

— Это не повредит никому, не так ли?

— Только мне.

— Я обещаю.

— Шляпа хотела отправить меня на Слизерин.

Она прикрыла рот руками.

— Серьезно? — пискнула она.

— Серьезно.

— Рон бы умер, если бы узнал.

— Вот почему никто никогда не скажет ему об этом. Хорошо?

— Конечно. Твоя тайна останется со мной. — Гермиона постучала по моим заметкам. — Как шляпа смогла заметить это прежде меня?

— Мы думаем по-разному. Возьмем ту же книгу по Истории Хогвартса. Ты прочла ее от корки до корки, потому что хотела знать все о Хогвартсе. Ты ценишь знания ради самих знаний, — да ради Бога, но я не такой. Я читал Историю Хогвартса, потому что хотел знать больше о полномочиях директора в замке; его юридические права; правила, которым должны подчиняться преподаватели и студенты; и Устав школы. Иными словами, я читал это, потому что знание — это сила. Я читал ее, чтобы узнать больше о правах и обязанностях профессора Дамблдора и придумать, как я могу использовать эти сведения для собственного блага.

— Я понимаю, — сказала она с решительным выражением лица. — Но обещай, что прислушаешься ко мне, если я найду доказательства, опровергающие твои выводы.

— Если ты сможешь найти доказательства, не вызывая подозрения и не обсуждая это с кем-либо еще помимо меня, я выслушаю тебя. Однако ты должна иметь в виду, что после смерти моих родителей, Дамблдор запечатал их завещание и бросил без суда моего опекуна в тюрьму. Затем он сам назначил себя моим опекуном и поверенным и подбросил меня ночью к Дурслям, которые относились ко мне немногим лучше, чем Малфои к Добби.

Она дотошно расспросила меня, что было после посещения Гринготтса. Я не говорил ей больше того, что она уже знала или подозревала. Я рассказал ей все это, чтобы остановить ее от немедленной погони за «доказательствами невиновности Дамблдора», но она удивила меня.

Гермиона протянула мне руку.

— Давай найдем Моуди. Я не уверена, что ты должен доверять ему в этом деле. Он, все-таки, один из членов Ордена Феникса. Может быть, нам следует спрашивать об этом кого-то из старших курсов или вообще из другой школы.

Я улыбнулся ей.

— Моуди совершенно другой, — не такой, как кажется на первый взгляд. Он уже подозревает, что я это знаю. Я уверен, что он не скажет Дамблдору.

Моуди не расскажет. На прошлой неделе, во время урока по окклюменции, я сознательно показал ему свои мысли о том, когда понял, что он не настоящий Моуди. И убедился, что самозванец понял, что я собираюсь держать свой рот на замке. Он непременно устроит мне взбучку на следующем уроке из-за того я что не смог скрыть все от Гермионы, но поможет.

Глава 8б. Разговор с Дамблдором

За день до встречи с Дамблдором Моуди загонял меня до потери сознания от магического истощения. Тогда он еще заставил меня съесть шоколад, а сам толкнул длинную речь, в которой предостерег меня от повторения инцидента с Гермионой или мне придется заплатить за это кровью. Как ни странно, от его грубого обращения у меня потеплело на сердце. Завернув за угол, я заметил Моуди, который ждал меня возле статуи, охраняющей вход в кабинет Дамблдора.

— Готов? — спросил он.

— Да.

— Помни, не теряй самообладания и держи язык за зубами, — в очередной раз предупредил он меня.

— Не волнуйтесь, буду держать себя в руках.

— Ну, тогда ладно. — Моуди засунул палочку в рукав и повернулся к горгулье. — „Конфетные тросточки”, — четко произнес он.

— Любителем