«Великая Германия». Формирование немецкой национальной идеи накануне Первой мировой войны - Константин Николаевич Цимбаев

Цель «позитивной работы» неизменна: распространение германского влияния во всем мире, превращение Германии из просто великой в мировую державу. Не только корабли и оружие, считает он, не могут служить главным средством достижения этого, но и экономика, предмет серьезных исследований Рорбаха, не имеет здесь первостепенного значения: «Одни торговые цифры не создадут мировой народ, только мировой дух создаст его!.. но мирового духа у нас еще нет». Имеются «материальные основы немецкого бытия ради экспансии немецкой мысли в мире», т. е. промышленность, финансы, армия и флот[552]. Необходимо заняться духовными основами. Поэтому настоятельная задача – воспитание у немецкой нации мирового духа и одновременно его утверждение в мире. Иными словами, распространение «немецкой идеи», духовная экспансия.

Начать необходимо с себя – в этом вполне сказался субъективный идеализм экспансионистов. Пусть каждый немец скажет самому себе: «Я – немец!» Эмоционально и проникновенно, обращаясь к чувствам читателей, убеждает Эрнст Йек в том, к чему – прямо или косвенно, в виде научной книги или публицистического памфлета – постоянно призывают все идеологи экспансионизма, что стремятся привить ученикам их последователи и коллеги в школах и университетах. «Я – немец!» – должна с гордостью повторить нация вслед за своим кайзером, в то время как другие народы «должны привыкнуть учиться говорить по-немецки». Начинать разговор за границей с родного немецкого языка, подчеркивать свою принадлежность к великой Германской империи, прославленной своей историей, – вот тот минимальный вклад, который каждый обязан внести в германизацию мира. Уже сейчас даже в далеких странах «знают Берлин, немецкое образование, немецкий язык, немецкие товары». Так пусть же отличительные черты немецкого народа и «немецкой культурной работы все глубже проникают в сознание далеких и чуждых племен», чтобы в мире «ясно и четко отпечатывался характер немца»[553].

Миру предстоит германизация. Поможет в этом немецкая система образования, чья задача – образование и воспитание иностранцев в немецком духе. Немецкая школа – это и университеты, и средние, и народные школы за границей, немецкие стипендии для иностранных студентов в немецких университетах. С ними в страну придет немецкий язык, «вслед за языком придут политика и экономика»[554]. Немецкие предприниматели будут (как надеялись экспансионисты) преследовать цели не только финансовой прибыли, но и «пропаганды немецкой идеи»[555]. Одновременно необходимо заботиться о том, чтобы Германию в мире не только знали, но и любили.

В данном контексте особое значение приобретает важная для экспансионизма идея пропагандистской рекламы. Без рекламы, прежде всего газетной, никакие успехи страны не помогут ей выдвинуться. Следует постоянно привлекать внимание всего мира к Германии, настойчиво демонстрируя ее подлинные достижения, ведь и нации в целом, и почти каждый иностранец в отдельности, и даже «ведущие государственные деятели и иные влиятельные люди» могут составлять свои суждения лишь по материалам прессы[556].

Вот где проявился у Рорбаха, Ревентлова, их соратников дух журналиста! Превосходство немцев, пишут они, в целом ряде областей несомненно, особенно если речь идет об их моральном превосходстве, но другие нации незаслуженно обладают большей популярностью в мировом общественном мнении. Причина кроется в недооценке немцами роли пропаганды: «…мы пользуемся меньшей любовью в мире, чем, например, англичане и французы… несмотря на то, что именно Англия и Франция совершали множество преступлений и бесцеремонностей по отношению к слабым народам». Те представители других национальностей, которые «хорошо с нами знакомы лично или имеют образование, позволяющее им издалека судить о значении немецкого народа для мировой культуры, справедливо оценят наши достижения, но в целом нации так мало взаимно знакомы, что едва ли в состоянии составить объективное и честное представление друг о друге»[557].

А между тем великие прошлые деяния – «освобождение духа» в эпоху гуманизма и Реформации, решающая роль в мировой литературе рубежа XVIII и XIX вв., создание классической идеалистической философии, равно как и нынешняя, близкая к идеалу, прогрессивная система правления, создавшая условия для подлинной «народной свободы», – все это позволяет Германии гордиться собой перед миром. Но все благоприятные предпосылки сводятся на нет «национальным безволием»[558].

«До сих пор у нас нигде не просматривалась политическая цель, цель мировой политики, великая цель»[559]. Англичане строят свою океанскую империю, русские – хотя и при ложной оценке своих сил и потому без конечного успеха – империю в Азии, американцы воплощают в жизнь доктрину Монро, французы пытаются распространить свое колониальное господство от Марокко до Конго. Между тем политический идеал Германской империи еще не выкристаллизовался. В Германии отсутствует то устремление к соединению национальной воли к власти и веры в высокую миссию своего народа, которое у других народов хотя и идет рядом с собственной переоценкой, ошибками и бедами, но служит единственной основой великих национальных достижений.

Определить историческую задачу Германии, донести до масс суть национальной идеи – вот в чем видели экспансионисты свое предназначение, свой вклад в движение страны вперед. Но «где те мужи и молодежь, политики и государственные деятели, для которых вопрос нашего национального существования – прежде всего вопрос нашего глобального политического будущего?»[560]. Напротив, приходится наблюдать «духовный пауперизм» правящей верхушки, которая наряду со столпами индустрии и банковской системы не заботится о создании национальной идеи внутри империи, а за границей – соответствующего ей образа Германии.

Наконец, должна быть обозначена и «конечная цель нашей национальной идеи: полноправное участие немецкого духа в идущей перестройке мира»[561]. Эта цель – превращение немцев в «мировой народ»[562]. Означает ли это стремление к политическому мировому господству? «Нет, трижды нет!»[563] Под «мировым народом» экспансионистами понимается не примитивная гегемония немецкого народа над остальными, а распространение «общей мировой идеи», неотъемлемой частью которой являются немецкий народ и его духовность. Тут в очередной раз проявляется идеализм построений экспансионистов, чьи идеи восходили к Гегелю с его верой в формирование народов через изменение духа и к Фихте, взывавшему к духу национальной воли. В начале XX в. эти идеи звучали романтично и запоздало. У экспансионистов они трансформировались в мысль о создании «мировой народности» – равноправного единения народов, сохраняющих свои национальные черты, свой язык и культуру. Эта мысль находилась в вопиющем противоречии с внешнеполитическими писаниями экспансионистов, в обстановке последних предвоенных лет она казалась утопией, но утопией, абсолютно логично вытекающей из общей концепции духовной экспансии. «Мировая народность» получит силу только тогда, когда в нее вступит немецкий народ и ее «внутренний прогресс будет проходить под воздействием немецкой духовной культуры»[564].

Именно тогда и наступит «немецкая эпоха мировой истории»