«Великая Германия». Формирование немецкой национальной идеи накануне Первой мировой войны - Константин Николаевич Цимбаев

class="a">[565], тот великий для экспансионистов день, когда «немецкая идея в мире воплотится в жизнь и наполнит новым содержанием гордые слова “Civis Romanus sum!”» и прозвучит: «Я – немец!»[566].

Действительность, как известно, оказалась совершенно иной и стала лучшим критиком идей германского экспансионизма. В конечном итоге Рорбах и его единомышленники – при всей их вовлеченности в повседневные политические реалии – остались представителями и выразителями того утопического сознания, которое было столь характерно для идеологических построений рубежа XIX – начала XX в. К области утопии следует отнести и мечту о духовной экспансии и обновлении мира во имя идеалов Великой Германии.

Заключение

«Германия превыше всего»: взгляд через столетие

Период конца XIX – начала XX в. ознаменовался для Германии настойчивыми поисками новых путей политического и общественного развития. Спустя два-три десятилетия после национального и государственного объединения страна выходила на новый этап истории. Бурное развитие экономики, рост населения, активное участие в мировой политике сопровождались подъемом рабочего и социал-демократического движения, распространением идей национализма и милитаризма. Как правящие круги, юнкерство и буржуазия, так и другие социальные силы ставили и решали новые задачи внутренней и внешней политики, стремились сформировать в немецком и мировом общественном мнении новые представления о Германии и ее роли в мире. Одним из проявлений этого стал экспансионизм – общественно-идейное течение, игравшее видную роль в общественно-политической жизни Германии рубежа веков.

Многогранный в своих конкретных проявлениях, экспансионизм находил отражение в речах и сочинениях германских государственных деятелей, идеи экспансионизма настойчиво пропагандировала либерально-консервативная пресса, они получали отклик в самых различных слоях общества. Особенной поддержкой они пользовались в военных и бюрократических кругах, среди педагогов и протестантского духовенства. Благодаря своему традиционно высокому авторитету в общественной жизни Германии эти слои являлись основной движущей силой экспансионизма.

Теоретическое обоснование эти идеи находили в трудах видных германских ученых, университетских профессоров и влиятельных публицистов. В первую очередь здесь должны быть названы Пауль Рорбах, Эрнст Ревентлов, Теодор Шиман, Отто Хётч, Фридрих Науман. Каждый из них внес заметный вклад в развитие экспансионистских идей, в обоснование необходимости поиска Германией своего «места под солнцем». Их блестящая политическая публицистика находилась в прямой связи с конкретными целями германской внешней политики, служила делу имперской пропаганды. Отличительной чертой экспансионистов был их убежденный монархизм, признание кайзеровской монархии наилучшей формой правления. Как писал Ревентлов, только «монархическое острие может направить национальный организм на достижение достойной цели»[567].

Поиск возможно более широкой социальной опоры имперской политики приводил экспансионистов к выводу о необходимости воспитания германской нации в имперско-гражданском духе. Практически это означало создание стройной образовательно-воспитательной системы, где идеи экспансионизма последовательно развивались от семьи и начальной школы до университетов, армии, профессиональных объединений и национальных союзов. Воспитание «истинного немца» и верноподданного требовало соединенных усилий школьных и гимназических учителей, политических, военных и духовных деятелей, органов периодической печати. Экспансионисты обращались ко всем слоям немецкого общества, они стремились сделать свои идеи всеохватными. Науман утверждал: «Становление народа происходит во всех областях. Быть везде – наша задача»[568].

Идеологи экспансионизма внушали немцам, что, начав с простой повседневной работы, работы самовоспитания и национального воспитания, они обретут подлинное национальное единство и станут «мировым народом». На этом пути немцам суждено преодолеть внутренние слабости – «недостаток чувства национальной принадлежности, национального самоуважения, национального самосознания»[569].

Ни Рорбах, ни Ревентлов, ни Шиман, ни их последователи не стремились к организационному оформлению экспансионизма. В этом они принципиально отличались от последовательных милитаристов и шовинистов, наиболее характерным представителем которых был Пангерманский союз. Строго говоря, экспансионисты искали поддержки не в национализме, а в патриотизме. Для них обращение к национальным чувствам и идеалам имело смысл при соблюдении главного условия – полной лояльности кайзеровскому режиму.

Сутью экспансионистской идеологии было стремление обрести Великую Германию. Прежде всего имелось в виду политическое, экономическое и военное величие германского государства, превращение Германии в мировую державу. Отсюда проистекал особый интерес экспансионистских публицистов к внешней политике, к темам «враждебного окружения», «русской опасности», английского империализма. Германия станет великой державой, а немцы – великим народом, любыми способами утвердив себя на международной арене. Эта позиция обеспечивала экспансионизму поддержку правительства, способствовала усилению их личного влияния в военных и дипломатических кругах.

Экспансия, основной мотив всех идеологических построений, в заостренной форме выражалась так: «Необходимо что-нибудь, просто что-нибудь в этом мире завоевать, чтобы самим кем-то стать»[570]. При этом принципиальным для идеологов германского экспансионизма было положение о приоритете «моральных завоеваний» или духовной экспансии. Духовная экспансия и ее составляющие – культурная и языковая экспансии, благодаря которым немцам суждено стать ведущей мировой нацией, – идея утопическая. Широкая аудитория экспансионистов не воспринимала ее, увлекаясь конкретной внешнеполитической, военной и военно-морской пропагандой. Духовное оружие подменялось подсчетом дивизий и военных кораблей, духовное единство немцев – государственной дисциплиной и повиновением.

Ключевая идея экспансионистов, буквально повторяющая строки полузабытого ныне поэта[571], сочинившего гимн объединенной Германии еще до 1871 г. – «Германия превыше всего», предполагала, что единство Германии должно быть самой заветной целью немцев, что единство нации – превыше всего, что ради блага родины нужно забыть обо всех местнических разногласиях, – эта идея была понята и понимается до настоящего времени превратно. В своем искаженном толковании она была взята на вооружение политиками разных направлений, в том числе и национал-социалистами, и стала знаменем проповеди главенства и господства Германии над остальными народами.

Идеи экспансионизма о распространении германских ценностей (в первую очередь духовных), о создании Великой Германии (в последнюю очередь великой в военном отношении!) интерпретировались как призыв к агрессии и мировому господству. Мысль о том, что Великая Германия необходима немцам не для главенства в мире, а для внутреннего счастья, что историческая миссия Германии состоит в том, что по достижении внутреннего счастья она сможет повести за собой весь мир, строго говоря, не была четко сформулирована экспансионистскими идеологами. Она проходит сквозь все их сочинения, но высказана не прямо, читатель лишь подводится к ней. И совершенно очевидным образом подавляющее большинство читателей не обладало достаточным кругозором, знаниями и интеллектом, чтобы в полной мере понять и воспринять все построения экспансионистов. Остается сожалеть, что экспансионисты позволили своей аудитории увлечься внешней стороной своих идей, что их благородное стремление видеть свою страну великой и счастливой привело Германию и весь мир к крупнейшей катастрофе XX в., и главное, что они не сумели расставить приоритеты для самих себя, пожертвовав главным ради второстепенного и опасного. И беда и вина экспансионистов в том, что их идеологические построения не оказали реального влияния на германскую политику, не помогли