Король пиратов. Удивительная история Генри Эвери и зарождение Золотого века пиратства - Шон Кингсли

жить там (бог знает, откуда возьмутся деньги на это). Сегодня я вступаю в партнерство с каким-нибудь членом парламента на стекольной фабрике, завтра с другим – на солеварне. Для бунтарей Глазго я буду торговцем рыбой, для людей в Абердине – торговцем шерстью, а для людей Перта и запада – производителем полотна, и все же в конце всех рассуждений главное – это союз, и я стараюсь для каждого, чтобы получить какую-то пользу[633].

Подобное прикрытие не являлось чистой липой. Вечно выискивая возможность заработать, Дефо пользовался случаем, чтобы поторговать вином и поговорить о проектах, связанных со льном, латунью, солью и шерстью. Дефо и Эвери продали лошадей гарнизону Эдинбургского замка и графу Хиндфорду, командующему войсками королевы в Шотландии[634].

Хотя Дефо никогда не отказывался от небольшого гешефта, главная задача его пятнадцатимесячной поездки состояла в том, чтобы с помощью пропаганды убеждать общественность, парламент и шотландскую церковь, что союз между двумя королевствами выгоден, и «немного приоткрывать глаза народа»[635]. Дефо и Эвери действовали, словно сила стихии. Они быстро втерлись в доверие влиятельной шотландской церкви, участвуя в ее дискуссиях и посещая ее обеды в Эдинбурге. Вращаясь в торговых кругах, они заводили дружбу с купцами, владельцами фабрик и юристами Общества реформации нравов. Притворившись, что пишет историю Шотландии, Дефо получил доступ к шотландским архивным документам и парламентским протоколам. Теперь он мог раскрывать Лондону сложные семейные и финансовые союзы шотландцев, добавляя свои собственные идеи по поводу того, как их контролировать. Для взяток новым партнерам через границу перекачивались деньги. Сообщения Дефо шли Харли, затем придворному Фрэнсису Годольфину и, наконец, самой королеве Анне[636].

Разговоры, встречи и знакомства составляли лишь половину стратегии Дефо и Эвери. Шла смена эпох: раньше энергия направлялась на обхаживание небольшой прослойки населения, принимающей решения, сейчас же требовалось управлять поддержкой общественности. Распространение кофеен и газет привело к «появлению политики среди простого народа». Мужчины из низших слоев общества и служанки делились сплетнями и обсуждали злободневные вопросы на улицах. Никто в Британии не умел манипулировать общественным мнением лучше Даниеля Дефо. «Говоря в целом, простой народ всегда был прав», – осознал он раньше многих[637].

Чтобы контролировать и направлять общественное мнение Шотландии, этой «бурлящей и неукротимой страны»[638], Дефо и Эвери использовали весь арсенал своего обаяния, подкрепляя его туго набитым кошельком. Дефо показал себя ценителем культуры к северу от границы и одновременно ослабил противодействие союзу, опубликовав «Эссе об устранении национальных предрассудков против унии с Шотландией» и «Поэму в честь Шотландии и шотландской нации». Агенты завязали дружеские отношения с предпринимательницей Агнес Кэмпбелл Андерсон, которая почти монопольно печатала газеты в Эдинбурге[639]. Дефо и Эвери читали только что поступившие рукописи, частично копировали и отправляли на юг для Харли.

В некоторых случаях Дефо задерживал или изменял вредные публикации. Затем шпионы начали вытеснять оппозицию из шотландской прессы, купив Scots Postman и получив контроль над Edinburgh Courant[640]. Чтобы лучше управлять шотландскими умами, Даниель запустил собственное издание Review, которое продвигало интересующую его повестку. Спустя несколько месяцев после появления в Эдинбурге Дефо и Эвери контролировали большую часть прессы.

Стратегия Дефо – манипуляция новостями и подавление сопротивления – походила на работу современного политтехнолога, и она сработала на ура. Агент ликующе писал Харли:

В своей деятельности здесь я идеальный эмиссар. Я играю роль кардинала Ришелье из прошлого. У меня везде есть шпионы и платные осведомители, и, признаюсь, нанять здесь людей, чтобы они предавали своих друзей, – простейшее дело. У меня есть шпионы в комиссии, в парламенте и в собрании, и под предлогом сочинения истории они мне рассказывают все. Я ежедневно общаюсь с министрами[641].

В кои-то веки Дефо не преувеличивал и не драматизировал, когда описывал опасности своей работы. 24 октября 1706 года он порадовался, что рядом есть мускулы короля пиратов, когда «обнаружил, что весь город в самом ужасном волнении, а на главной улице полно отребья»[642]. В другой раз, находясь у себя дома, Дефо

услышал сильный шум и, выглянув, увидел, что по центральной улице идет ужасная толпа с барабаном впереди, с возгласами, руганью и выкриками, что вся Шотландия будет вместе, нет союзу, нет союзу, английские собаки и тому подобное… Эта толпа набросилась на какого-то джентльмена, который проявил достаточно мало благоразумия и сказал что-то рассердившее их прямо под моим окном[643].

Несколько раз Дефо чудом ускользал от эдинбургской толпы. Когда агитаторы обнаружили в городе английского подпевалу, они устроили слежку, чтобы выяснить, где он остановился, и разбили не те окна в покоях, где он жил. Ему удалось спастись лишь «благодаря осмотрительности его друзей, краткости пребывания и Божьему провидению»[644]. Эвери был силовой поддержкой и дополнительными глазами Дефо, позволяя ему не озираться в поисках опасности, а сосредоточиться на делах королевы.

Как раз в тот момент, когда Лондон обрел уверенность, что Дефо и Эвери смогут склонить Шотландию к союзу, их прекрасную работу едва не сорвала попытка католиков-якобитов установить контроль над Эдинбургом. В конце 1706 года город наводнили люди с «тайными замыслами», и Дефо с ужасом наблюдал:

В эти несколько недель в город съехалось необычное скопление чужеземцев и хайлендеров[645]. На переправах в Лейте и Куинсферри замечено необычное количество вооруженных людей и лошадей, а также обнаружено несколько писем, разосланных частным образом. Это крайне беспокоит честных людей, и я должен признать, что не лишен справедливых опасений[646].

Но было уже слишком поздно. Дефо и Эвери выдержали этот натиск. Мастера-манипуляторы пожинали плоды. 1 мая 1707 года вступил в силу Акт об унии. Шотландия и Англия объединялись «в одно королевство под названием Великобритания». Даниель Дефо и Генри Эвери, действуя тайно, преуспели в своей работе. Англия могла спать спокойнее, не оглядываясь на северную границу и не думая о том, что шотландские паписты помогают Франции вторгнуться и посадить на трон короля-католика.

Стоя у позорного столба, Даниель Дефо сморщился в ожидании яиц, гнилых фруктов и овощей, которые вот-вот полетят ему в лицо. Традиция требовала публичного унижения:

Стоит там над глазеющей толпою

Преступник с наклоненной головою,

Увертываясь; густо, словно град,

Сырые яйца с репою летят.

Тебе какой-нибудь бросок случайный

Щеку желтком измажет чрезвычайно[647],[648].

В четверг 29 июля 1703 года