Чужак. Черный титул - Константин Викторович Кузнецов

не выражало никаких эмоций. Жизнь, которая позволяла ему совершать поступки и получать заслеженные результаты, радуясь или печалясь этому уже давно оборвалась, погрузив его в пучину вечных мучений.

— Вера — какое странное слово. Короткое, но довольно емкое, — продолжил Торквемада. — Знаете, чем больше я служил церкви и Господу нашему, тем больше убеждался, что мое сердце гораздо важнее души. И желаю я верить не в чистоту и милосердие, а страсть и животную похоть.

Дрожащей рукой инквизитор вытащил из рукава старые четки. Выглядели они так, будто очень долго лежали в земле, втоптанные в грязь. Одутловатые пальцы, два из которых были сломанными, а остальные распухли и напоминали гусиную лапу, попытались совершить привычное круговое движение, но вместо этого лишь застряли между неровными бусинами. Торквемада покачал головой. И тут же четки рассыпались — деревянный крестик упал перед инквизитором, а бусинки разбежались по темным углам, исчезнув за мрачным занавесом.

— Уже тогда я был полностью в её власти, — тяжело вздохнул рассказчик. — Она захватила все мои помыслы. Очернила мой разум и поступки. И вот настал день, когда она не просто явилась ко мне во сне. Моя королева указала мне путь, пройдя который я смогу отыскать её. Тогда я посчитал это божьим промыслом. Ведь только Господь мог услышать мои бесчисленные молитвы и направить на путь истины. Путь ведущей к моей возлюбленной. Вольтерра встретила меня невыносимым смрадом — и причиной тому был страх, который медленно распространялся по узким кварталам и базарным площадям. Все только и говорили о женщине, что вогнала в страх даже местного епископа.

— Что же она такого ужасного совершила? — поинтересовалась Катерина.

Инквизитор обернулся настолько резко, что тишину наполнил хруст костей. Перекошенное лицо уставилось на девушку мутным взглядом.

— О нет, девочка. Проделки ведьмы не ограничились одним поступком. Перечень ее преступлений имел довольно обширный список. — Немного помедлив, инквизитор начал бубнить, словно читал выдержку из приговора:

Там жила знаменитая ведьма, которая умела одним прикосновением в любое время околдовать и вызвать выкидыш. По прошествии нескольких недель беременная, забыв предупреждение, вышла из замка, чтобы навестить нескольких собравшихся в гости женщин. Вскоре туда явилась ведьма и коснулась госпожи, как бы для приветствия, взяв её обеими руками за живот. Моментально госпожа почувствовала, как ребёнок мучительно задвигался[1]

— Какой ужас, — прошептала наследница дома Висконти.

Инквизитор продолжал:

— … произошло великое градобитие. Все полевые злаки, весь посев, а также и виноградники были побиты градом. Виноградники пострадали так сильно, что все думали о возможности получить с них урожай не раньше, чем через три года… и народ стал требовать её (инквизиции) вмешательства, считая это несчастие следствием чародеяния, тогда в продолжение четырнадцати дней инквизиция занималась допросами и снятием показаний. Две женщины были приговорены к наказанию [2]. Еще было губление скота, изменения погоды, приведшие к временному голоду, ночные звуки, пугающие горожан, битая посуда у гончара да много чего еще.

— И во всем этом обвиняли одну единственную женщину? — недоверчиво уточнила Илария.

Долгое время инквизитор молчал. Не молился — просто молчал, устремив своей взор на деревянное распятие. И когда уже никто не ждал от него ответа, он тихо произнес:

— Пятьдесят четыре.

— Простите? Что вы сказали? — поинтересовалась Катерина.

— Пятьдесят четыре, — повторил инквизитор. И тут же пояснил: — Столько приговоров было вынесено за семь лет, что я вел расследования в Вольтерре. По всем фактам мы провели тщательное расследование, установили виновных и привели приговор в исполнение. Обвиненных в колдовстве мы придали огню, придав земле останки, как приписывает закон.

— Но злодейства не закончились? — догадался Вико.

— Верно. Именно по этой причине мы и обратились к ордену Привратников. Но признаюсь честно: я был против их присутствия в городе. Для меня астрономы и прочие шарлатаны не лучше еретиков. Но Понтифик приблизил их к престолу и не желал слушать чужих доводов. В общем, в течении месяца в Вольтерру прибыли представители совета Семи. Они убедили нас, что им понадобится один-максимум два лунных цикла, чтобы изловить чертовку. Веры у меня им не было, но мы с епископом дали им объявленный срок. А дальше началось томительное ожидание. Процессы над ведьмами я постановил не останавливать, чтобы не спугнуть главную виновницу. Город погрузился в привычную жизнь, а эти крысы — нацепившие на себя монашеское одеяние с красными крестами, стали рыскать в поисках истинной колдуньи. Подозреваемых они доставляли в мою резиденцию, и я лично проводил допрос. Не доверял я этим самозванцам. И как вы понимаете, должен был лично убедиться в виновности тех лиц, кого схватили Привратники.

— И что же, их дело увенчалось успехом? — уточнила Илария.

Инквизитор вздрогнул, кивнул, пытаясь унять охватившее его волнение.

— До наступления второго новолуния оставалось всего несколько дней. Я ликовал, потому что магистр ордена так и не предоставил мне явных подтверждений своей работы. Но Зодиак — так звали главу ордена, спокойно объяснил, что рано держать ответ, и в течении двадцати четырех часов я получу искомых лиц. В следящею ночь близ аббатства Сан-Гальяно на винных холмах состоялся ведьмин шабаш. Я и помыслить не мог, что эти вольнодумцы смогут сцапать десяток ведьм, а главное — надеть кандалы святой Илурии на главу ковена, ту, что назвала себя первой ведь Вольтерры. — Тяжелый вздох и инквизитор продолжил: — Её звали Арадия. Впрочем, мне до сих пор не известно являлось ли это имя подлинным, либо она меняла их, словно платья. Но самым удивительным оказался тот факт, что Арадия и была девушкой из моих снов, а лучше сказать — ведений. Сначала я воспринял это невероятное совпадение, как Божественный знак. Наконец-то я вознагражден за свои страдания, подумал я тогда. Но первый же допрос расставил все на свои места. Арадия оказалась шипастой розой, а не кроткой фиалкой. Я пытался ей помочь, но вместо этого получал в свой адрес лишь плевки и насмешки. И вскоре, мое желание освободить подозреваемую из-под ареста, сменилось озлобленностью. Я пытался властвовать над ней, подчинить себе, заставить страдать, чтобы она в конце концов приползла ко мне на коленях и попросил пощады. Но Арадия была не проста — чем больше я выходил из себя, тем становился громче её издевательский смех. Ведьма знала, как уколоть меня побольнее. Она читала меня, будто открытую книгу. Мой гнев постепенно стал наполняться страхом. На одном из допросов, я настолько сильно вышел из себя, что