Мелодия огня и ветра. Том 1 - Акили

Сквозь вязкий сухой воздух он будто чувствовал сквозняк, словно в железную коробку кто-то приносил с собой ветер, но это ощущение быстро пропадало, а перед Сюном оказывались наполненные водой и супом миски. Сюн ничего не понимал, но принимал дар. Ему нельзя слабеть.

Но однажды коридорная дверь заскрипела раньше, чем он ожидал. А когда отворять начали его камеру, то успел только удивиться, как ему в глаза ударил нестерпимо яркий свет факела. Сюн зажмурился и заслонился рукой, но кто-то схватил его за обе и заломил назад. Двое людей, а третий стоит перед ним.

— А вот и трофей брата, — услышал Сюн голос, который звучал как презрительное сплёвывание.

К его лицу поднесли факел, и Сюн ощутил жар от огня. «Брата? Он про Айварса? Так это принц?»

В свете факела Сюн разглядел вытянутое почти мальчишеское лицо на тонкой шее. Длинная чёлка небрежными прядями спадала на глаза, горящие недобрым огнём.

— А кто из многочисленных отпрысков «императора» ты? — спросил Сюн, и ему тут же зарядили ногой по скуле.

— Прояви уважение. Я принц Гален.

— Зачем мне проявлять уважение к тому, кто не уважает меня? Твой брат был куда любезней.

За эти слова Сюн получил мощный удар под дых — настолько яростный, что казалось, все внутренности сжались в комок и вот-вот отпружинят обратно. «Похоже, братья не ладят. Он сказал "Гален"? Тогда это второй принц?» Сюн не был уверен, что помнит всех многочисленных детей Рейтана в правильном порядке. Уж слишком их много.

— Презренны бьющие тех, кто не может дать сдачи, — отозвался Сюн. — И ты ещё величаешь себя принцем?

Он столько дней сидел в тишине, что теперь уже не мог молчать, хоть и получал удар за каждое слово.

— Это ты-то презираешь меня? — отвечал Гален. — Ты всего лишь лужа рвоты на моём пути. Червь, что окончит свои дни в собственной параше.

— И ты приехал аж из столицы, чтобы сказать мне об этом? Что тебе нужно?

Сюна снова ударили.

— Я ещё не решил. Но мой братец определённо трясётся за твою бесполезную шкуру. И я с большим удовольствием пощекочу его эго.

— Ах вот оно что, — тихо отозвался Сюн, липкая кровь капала из уголка губ. — Завидуешь старшему брату и бесишься, что ничего не можешь ему сделать. Зато отыграться на безоружном — это ты могуч.

Сюн попал в точку, потому что после этого удары сыпались без остановки. Его били лбом о железный пол, отчего в голове болезненно звенело, он не различал верх и низ. Руки выкручивали до хруста. Пальцы топтали ногами. Опрокинули бадью с нечистотами и тыкали в них лицом.

Когда Сюн уже висел в руках мучителей словно тряпичная кукла, его отпустили. Сквозь режущую боль он расслышал довольный голос Галена:

— Я вернусь завтра, и мы продолжим.

Затем заскрежетали ключи в замочной скважине. Сюн перевернулся на спину и жадно вдыхал сдавленной грудью воздух, но из-за смрада закашлялся, отчего стало только больнее.

— Похоже, мне не суждено сидеть здесь годы, — апатично пробормотал он в потолок.

* * *

Аилань была во дворе и увидела, как Гален выходит из крепости. Он тоже её увидел и лишь недовольно хмыкнул. Должно быть, заметил, что она выглядит куда лучше, чем Ейлин. Аилань тут же бросилась к Тасселю.

— Навещал пленника из Ванлинда, — пожал плечами Страж.

Аилань неслышно вздрогнула, но не подала виду, а перевела тему.

— А я думала, он привёл отряды, чтобы нас защитить.

— Сколько-то солдат привёл. Разбили лагерь неподалёку, час верхом ехать. Хотите навестить брата, принцесса? Так он сказал, что и завтра придёт.

Аилань покачала головой и приберегла эту тему, если столкнётся с Галеном. Но что ему нужно от Сюна? Гален презирает Айварса, это знают все. Если он за своё поражение захочет отыграться на его пленнике…

Гален приходил следующие три дня, и Аилань с замиранием сердце слушала, что происходит в камере Сюна. На каждый его вскрик от удара, она вздрагивала, словно замахивались на неё.

«Если тебе больно, больно и мне», — сказала она когда-то Сюну, и где теперь её слова? Чем она может помочь? Как остановить уже запущенное колесо войны? Действительно ли Аилань переживает за жизнь Стража Тасселя или боится собственного наказания за вмешательство?

Все эти дни Аилань лишь могла приносить Сюну хорошую еду и много воды. Каждый раз она с облегчением слушала, как за дверью раздаётся свист целительной мелодии. Но однажды её мир рухнул, когда Тассель сказал:

— Больше не надо носить еду в ту камеру. Узника там больше нет.

Аилань едва удержалась за край дубового стола, чтобы не упасть.

— А почему? А где он? — нервно улыбаясь, спросила она.

— В камере смертников. Принц Гален распорядился завтра публично казнить его во дворе.

Сердце Аилань рухнуло вниз.

— Но почему? Разве он не ценный заложник принца Айварса? Как же так?

— Понятия не имею, принцесса, — развёл руками Тассель. — Это уже ваши императорские дела. Мне только зачитали приказ. Уж не знаю, правда ли он от императора, но у меня нет ни прав, ни власти сомневаться в словах принца Галена.

— А что Айварс? Где он сейчас?

— Где-то в Ванлинде. Говорят, воюет успешнее всех принцев.

— Айварс сильный, — ответила Аилань, чтобы хоть что-то сказать.

Но мысли в голове кричали громче произнесённых слов: «Сюн! Завтра он умрёт!»

— А что мои другие братья? От них что-то слышно?

«Сюн!»

— Четвёртый с пятым всё ещё в Шуйфене разбираются с осадой, а дальше я не знаю, принцесса. Мне же не докладывают. Это вам проще узнать, как вернётесь в столицу.

— Что ж, — нарочито легкомысленно сказала Аилань, — где камеры смертников? Надо тогда отнести еду туда.

«Сюн, не умирай!»

— Не трудитесь, принцесса. Смертников у нас не кормят. Да я и не уверен, что он до утра доживёт. Принц Гален сегодня уж слишком ярился, иные от таких пыток умирают до казни.

Лицо Аилань побледнело, а руки задрожали. Тассель это заметил и вдруг улыбнулся как заботливый дедушка.

— Не будем об этом, принцесса. Не для девушек такие разговоры. И на казнь вам смотреть не надо. Я-то привык, а вы всю жизнь помнить будете. Я же сразу заметил, что сердце у вас мягкое.

Аилань глубоко вздохнула и села на стул. В каморке Тасселя они часто проводили вечера за разговорами. Он рассказывал ей про свою внучку, а Аилань про младшего брата. И эти тёплые беседы скрашивали время в мрачной крепости. Но сейчас…

«Простите, Тассель. Простите!»

— Скучно тут у вас! — воскликнула она вслух. — Хотите я сыграю вам