Форточница - Натали Лавру

И вот странно: вроде бы меня, подобно как неделю назад, против воли скрутили по рукам и ногам, но теперь я знала, что ничего плохого со мной не сделают. И вообще ничего страшного нет. То, что случилось в прошлом, больше не властно надо мной. Я тут ору, закатанная в мат, и ничего – живая, целёхонькая и по-прежнему боюсь щекотки.

Жизнь продолжается, и у меня есть одна большая цель, к которой я то бегу, то хромаю, но всё равно продираюсь напролом. Мужчина моей мечты. Мужчина, которого я теперь свободно могу обнять, пусть исключительно по-дружески. Но и это прогресс.

Я задумалась и перестала визжать.

– Она там померла, что ли? – спросил у Толика Ярик.

– Да нет, вроде. Моргает, – ответил Толик и обратился ко мне: – Натах? А Натах? Конфетку хочешь? – он достал сладость в шуршащем фантике и поболтал ею перед моим носом.

– Нет, – отказалась я. – А вдруг ты в неё слабительного подмешал?

– Не! – вступился за друга Ярик. – Он её всего-то в трусах весь день носил. Где-то вычитал, что так можно тебя приворожить. Ты съешь эту конфету и сразу в него влюбишься.

– Ты дебил, что ли? – не оценил юмора друга Толик, и они с Яриком подрались.

Я воспользовалась моментом и высвободилась из пут.

На соседнем мате отдыхал после сложной дорожки Дима. Я подползла к нему.

– Привет, как дела? – спросила у него.

– Нормально, – машинально ответил он.

– Как с Таней?

– Обижается, что мало видимся, – устало вздохнул Дима. – Она думает, это из-за моей мамы.

– А что с ней?

– Я тут познакомил их, а маме не понравилось, что у Тани уже есть ребёнок в семнадцать лет.

– Тебе ведь с ней отношения строить, а не твоей маме, – высказала я своё предвзятое мнение.

– Да. Только Таня думает, что я её нарочно избегаю. А я учусь, работаю и сплю по четыре часа в сутки. Скалолазание – мой последний оплот удовольствия в этом мире. Но что-то я капец как устал. Вот веришь-нет, а я прямо тут готов отключиться, но мне ещё к практическому готовиться… – разоткровенничался Дима.

– Бедняга… – посочувствовала я. – А давай, я поговорю с Таней? Я знаю, как она умеет переживать и загоняться. Ты ведь не собираешься расставаться с ней?

– Нет! – возмутился Дима. – Я бы на заочку перевёлся и комнату бы снял, но Тане ещё нет восемнадцати. Так что я по-любому не могу забрать их с Машенькой к себе.

– Понимаю… Вам до лета осталось продержаться. Всего-то…

– Угу… – промычал он, и я поняла, что пора от него отстать.

Тренировка уже закончилась, а на пороге зала меня ждал Костя.

– У тебя, что, макаронная фабрика на голове взорвалась? – спросил он, посмотрев на меня.

Я провела ладонями по волосам, охнула и убежала в раздевалку – вычёсывать птичье гнездо из волос.

Видок у меня в зеркале был тот ещё: всклокоченные, торчащие петухами волосы, серые грязные пятна на лице, будто я рыла тоннель при побеге из тюрьмы. Жуть!

Похоже, Дима был в край измотанный, раз не отпустил едкой шуточки относительно моего образа а-ля «я упала с самосвала, тормозила головой».

Новенькие девочки понимающе посмотрели на меня. Сами затисканные. Одна из них жевала конфету, ту самую, которой меня приманивал Толик.

***

Во вторник на перемене перед последним уроком к нам в класс заявился Маркелов – повидаться с бывшими одноклассниками. Видите ли, ностальгия проснулась в пластмассовой голове.

Как ни странно, первым делом он подошёл к Лине и обнял её, затем пожал руку Арарату и остальным парням.

Ко мне бесцеремонно подкрался с тыла собственнически отогнул ворот моей водолазки и присвистнул:

– Любишь пожёстче, да? – пошленько так поинтересовался у меня.

Лина, которая стояла рядом, вмешалась:

– Отстань от неё!

– А ты у нас, что, защитница прав юных БДСМщиц? – спросил он и сам поржал над своей шуткой.

– Посмотрела бы я, как бы ты стал шутить, если бы тебя пытались убить, – презрительно ответила ему Лина и обратилась ко мне: – Не обращай на него внимания. Он идиот.

А мне было всё равно. Нет, конечно, приятно, что Лина относится ко мне по-человечески, но вот на Маркелова как-то пофиг.

– Э… Ну я не знал же, – стушевался Герман и отстал. Ушёл обратно к парням.

– А ты откуда знаешь? – спросила я у Лины.

– У меня папа будет судьёй по твоему делу, – ответила она.

– Мир тесен, – констатировала я.

– Ты как? Нормально? – участливо поинтересовалась одноклассница.

– Угу. Только ты не распространяйся об этом, ладно?

– Могла и не просить, – с присущим ей достоинством ответила она.

***

Сразу после школы я скооперировалась с Таней, у которой уроки кончились одновременно со мной, и мы пошли в детский дом.

– Чего с тобой было-то? – спросила подруга.

– А, – я небрежно махнула рукой. – Меня пытались изнасиловать и убить.

Таня встала на тропинке, как вкопанная, и выпучила на меня глазищи.

– У меня сердечный приступ случится от твоих шуточек, – возмутилась она.

– А это и не шутки. В субботу, когда я возвращалась домой, на меня напали, – поделилась я.

– Господи! – воскликнула Таня. – Зорин должен тебя на поводок посадить, с твоей-то удачливостью. А сама ты как? Сильно тебя?

– Ну, не очень… – пожала я плечами. – Я в норме.

Вдаваться в подробности я не стала. Пока удобный момент, надо бы подсобить одной парочке понять друг друга.

– А как у вас с Димой? – задала я вполне невинный вопрос.

– Как-как… – насупилась Таня. – Хреново.

– Выкладывай.

– Да чего выкладывать? Разве может семнадцатилетняя сикараха с ребёнком быть хорошей? У меня ж на лбу клеймо, что я безмозглая малолетка.

– А я вот знаю, что Дима тебя любит, – сказала я. – Стукнет тебе восемнадцать – будете жить вместе, успеете ещё надоесть друг другу.

– Ага, как же! Его мама мне так и заявила, что её сыночка слишком хорош для меня, – пожаловалась мне подруга.

– Матери, они такие… – вздохнула я, вспоминая свою потенциальную свекровь. – Но главное, чтобы мужик любил. А тебя вот Дима любит. Значит, всё у вас сложится, если, конечно, ты не будешь дурить.

– Пф! – фыркнула она, но спорить не стала и задала мне ответный личный вопрос: – А с твоей любовью что?

– Да ничего… Всё по-прежнему, – ответила я.

– Вообще ничего? Ты уже не первый месяц живёшь в одной квартире с холостяком – и ничего? – не поверила она.

– Ничего, – кивнула я. Не говорить же ей,