Бражники и блудницы. Как жили, любили и умирали поэты Серебряного века - Максим Николаевич Жегалин

Идея разносится мгновенно – здание театра-храма будет называться «Гетеанум» (в честь Гете) и станет ни много ни мало символическим воплощением Вселенной. Строить здание решают в Дорнахе, тихом швейцарском городке, силами последователей Штейнера. Андрей Белый и Ася Тургенева не задумываясь решают присоединиться к строительству, которое обещает начаться в следующем, 1914 году.

В Слепневе паника: от Гумилева уже несколько месяцев нет писем! Гиены, львы, колдуны, смертельная жара, миражи, лихорадки – вариантов пропасть в Африке великое множество.

Но Гумилев жив: он добрался до самой южной точки своего маршрута, переплыл кишащую крокодилами реку, прошел почти тысячу километров, собрал более сотни предметов африканского быта, сделал 250 фотографий и теперь ждет денег, чтобы вернуться домой. Но в Слепневе ничего об этом не знают.

Преодолевая гордость, 8 августа Ахматова обращается к другу Гумилева поэту Лозинскому и просит его справиться о муже в Академии наук, которая спонсирует путешествие. Три дня ожидания тянутся бесконечно.

«Жив», – отвечают в Академии. Тем временем актриса Ольга Высотская на седьмом месяце беременности – Гумилев не подозревает, что скоро у него родится сын.

15 августа Марина Цветаева, оставив мужа и дочь в Крыму, приезжает в Москву, чтобы сдать свой дом. Происходит что-то странное: за несколько дней разбиваются стеклянный шкаф, тридцать лет работавший фонарь, две лампы и стакан, – непрерывный звон и грохот стекла.

Блок и Менделеева возвращаются из «паршивой Франции», где Блок растерял все мысли – как и всегда, он разочарован в Европе и находит жизнь там отвратительной. Теперь же Блок едет в Шахматово, а Менделеева – снова в Житомир.

Эти постоянные разлуки кажутся Блоку дурным сном – он просит жену побыстрее возвращаться и, пытаясь отвлечься, без всякой надобности расчищает шахматовский сад – настолько яростно, что вырубает даже старую, но совершенно живую сирень.

30 августа умирает отец Марины Цветаевой – Иван Цветаев, ученый-историк и создатель Музея изящных искусств имени Александра III (который позже станет Пушкинским). Вот к чему бьются стекла.

Сентябрь

Английский оккультист Ледбитер рассказывает о своих астральных путешествиях на Марс. Марсиане, по словам Ледбитера, отличаются маленьким ростом. У них светло-русые волосы и голубые глаза. Болезней не существует – инопланетяне живут сколько хотят. Всю работу делают роботы и дрессированные животные. На Марсе, как и на Земле, тоже есть оккультисты. Периодически они прилетают на землю и вдохновляют земных писателей и поэтов – впрочем, без их ведома.

Владислав Ходасевич не верит в марсиан. В начале сентября он пишет рецензию на загадочный сборник стихов. Сборник называется «Стихи Нелли», и не очень понятно – это стихи для Нелли или это стихи, некой Нелли написанные? Автор стихов предпочел остаться неизвестным, но, конечно, Ходасевич сразу узнает руку Брюсова. В конце августа тот анонимно выпустил сборник, стихи в котором написаны от женского лица. Любители поэзии говорят о загадочной поэтессе, Ходасевич иронично сравнивает ее с Ахматовой, марсианские оккультисты удивленно смотрят на Брюсова – что?

           Влажные руки в истоме прижались мучительно

           Ласки прощальной властительно ищут уста.

           О! Словно щупальца спрута сплелись безобразные;

           О! Словно я осьминогом на дне обвита!

Надежда Львова, которую Брюсов называет «Нелли», читает эти строчки и не без смущения думает: «Про меня?»

Марсианские оккультисты смотрят на Андрея Белого, Андрей Белый смотрит на Сикстинскую мадонну в Дрездене. Картина восхищает его.

Роман «Петербург» начинает частями выходить в издательстве «Сирин». Текст строится как природное явление: долгое томление перед грозой, и вдруг – гроза. Между строчек читается предчувствие какой-то катастрофы, что-то должно случиться. Впервые увидев текст романа напечатанным, Белый смотрит на него как бы со стороны и приходит в ужас: это никуда не годится! Все нужно переписывать!

В сентябре в Москву приезжают подзабытые всеми Вячеслав Иванов и Вера Шварсалон. Недавно они обвенчались – так совпало, что обряд проводил тот же священник, который когда-то венчал Иванова и мать Веры, Лидию Зиновьеву-Аннибал. Молодое семейство с маленьким сыном поселяется на Зубовском бульваре – в огромной квартире с видом на город.

Начинается новая жизнь: новые, московские знакомства, новые встречи, новые выступления. Жизнь в Москве кажется Иванову яснее и чище жизни в Петербурге. Никто не смотрит на пару осуждающе – всем все равно!

Всем все равно – знакомые видят, что Надежда Львова буквально гибнет от своей любви к Брюсову. Она становится нервной, мрачной, не пишет никаких стихов, но пишет возлюбленному бесконечные письма.

«Словно щупальца спрута сплелись безобразные» – Нелли остается наедине с мучающим ее чувством и не знает, что делать.

20 сентября в Петербург возвращается Гумилев. Измученный, больной лихорадкой, без копейки денег, но с огромным, наполненным африканскими артефактами багажом, он едет в Царское Село, где его уже ждут Анна Ахматова с сыном.

Он так и не нашел золотой двери – не нашел, не нашел, не нашел, но Ахматова не хочет об этом слышать. Она протягивает вернувшемуся мужу стопку его любовных писем и фотографию Ольги Высотской. Гумилев смущенно улыбается: бывает!

Меж тем Высотская, которой Гумилев привез леопардовую шкуру, уехала в Москву. Со дня на день она должна родить ребенка, но отец ребенка ничего об этом не знает.

Октябрь

7 октября знаменитый писатель Иван Бунин разражается гневной речью в адрес современных литераторов.

– Русская литература обнищала и глубоко пала! В литературу пришел малокультурный разночинец и принес с собой бесстыдную рекламу, понижение общественного вкуса, разврат мысли и чувства! У новейших представителей литературы нет такта, чувства меры, ума, благородства!

«Дикари», «некультурные писатели», «некультурная публика», «разврат» – эти и другие оскорбления мечет писатель в сторону коллег. Мало кто прислушивается к речи Бунина – каждый занят своим делом!

Забыв о такте и чувстве меры, Владимир Маяковский покоряет новые вершины эпатажа.

Во что одет Маяковский в октябре 1913 года? Пальто в горох, сияющий цилиндр, желтая кофта из дешевого кашемира – всем своим видом он будто бы наносит общественному вкусу новую пощечину. В начале октября Маяковский гуляет по Кузнецкому мосту в Москве с поэтом-футуристом Бенедиктом Лившицем. Лившиц потрясен невозмутимостью товарища: на Маяковского оборачиваются, над ним хихикают, на него показывают пальцем – ничего не действует. Маяковский с гордым видом проходит сквозь толпу зевак. Еще большее потрясение ждет Лившица за обедом: поев в вегетарианской столовой, Маяковский встает из-за стола и вдруг начинает декламировать:

           В ушах обрывки теплого бала,

           А с севера снега седей —

           Туман, с кровожадным лицом каннибала.

           Жевал невкусных людей.

           Часы нависали, как грубая брань,

           За пятым навис шестой,

           А с неба смотрела какая-то дрянь

           Величественно, как Лев Толстой!

Вегетарианцы бросаются на поэтов едва ли не с кулаками, слышны возмущенные крики – Лившицу и Маяковскому еле-еле удается сбежать из взбудораженного осиного