Цезарь и Христос - Уильям Джеймс Дюрант

их от произвола земельного комитета; благодаря его вмешательству деятельность комитета была приостановлена. Общественное мнение восстало против него; Сципион был объявлен предателем памяти Гракха, почитавшейся ныне священной; однажды утром в 129 г. до н. э. он был найден мертвым в своей постели, став, очевидно, жертвой убийцы, которого так и не обнаружили.

III. ГАЙ ГРАКХ

Безжалостная молва обвинила Корнелию в том, что она сговорилась со своей дочерью, некрасивой и нелюбимой женой Сципиона, убить зятя. Перед лицом этих несчастий она искала утешения, посвятив себя оставшемуся в живых сыну, последнему из ее «самоцветов». Убийство Тиберия пробудило в Гае не жажду мщения, но твердую решимость довести начатое братом дело до конца. Он служил под началом Эмилиана при Нуманции, проявив там свои рассудительность и отвагу, и заслужил восторженное уважение всех слоев общества, ведя простую жизнь и ничем не запятнав свое имя. Его страстность, тем ярче вспыхнувшая, что столь долго находилась в узде, позволила ему стать величайшим римским оратором из тех, что жили до Цицерона, и открыла перед ним возможность занять любой государственный пост, ибо он жил в обществе, где для совершения успешной карьеры красноречие было необходимейшей предпосылкой, уступая лишь храбрости. Осенью 124 г. до н. э. он был избран трибуном.

Будучи бо́льшим реалистом, чем Тиберий, Гай понимал, что никакая реформа не может быть надежно упрочена, если на противоположной стороне сохраняется устойчивость экономической и политической государственной власти. Он поставил перед собой задачу привлечь на свою сторону четыре класса: крестьянство, армию, пролетариат и всадников (деловых, людей). Поддержку первого он завоевал, обновив аграрное законодательство брата, распространив его действие на государственные земли в провинциях, восстановив земельный комитет и лично участвуя в его деятельности. Он подпитывал амбиции среднего класса, основав новые колонии в Капуе, Таренте, Нарбоне и Карфагене, а также способствуя их процветанию в качестве торговых центров. Он порадовал солдат, добившись принятия закона, согласно которому экипировка солдат производилась на общественные средства. Он снискал благодарность городских масс посредством lex frumentaria, или «хлебного» закона, который гласил, что правительство может распределять пшеницу по цене 16⅓ асса за модий (тридцать девять центов за ¼ бушеля — половина рыночной цены) среди всех, кто попросит об этом. Эта мера нанесла удар по старинному римскому идеалу опоры на собственные силы, и ей было суждено сыграть определяющую роль в римской истории. Гай был убежден в том, что хлеботорговцы заставляли общество платить двойную цену и что его предложение благодаря экономии, достигаемой за счет усилий всего государства, не вызовет дополнительных расходов. В любом случае этот закон позволил свободнорожденным римским беднякам вместо зависимых приверженцев аристократии стать защитниками Гракха, как впоследствии они встанут на поддержку Мария и Цезаря. Это был краеугольный камень того демократического движения, которое достигло своего пика при Клодии и было разгромлено при Акции.

Пятое предложение Гая, направленное на упрочение влияния его партии, сводилось к тому, чтобы пересмотреть традиционный порядок голосования, согласно которому первыми в центуриатном собрании голосовали богатые классы; Гай предложил, чтобы всякий раз центурии голосовали в той последовательности, которая определялась бы жребием. Он успокоил сословие всадников тем, что предоставил им исключительное право выступать в качестве судей на процессах, где рассматривались случаи злоупотреблений должностных лиц в провинциях; таким образом, они становились в значительной мере судьями самим себе. Он возбудил их аппетиты, предложив установить десятипроцентный налог, который поручалось собирать им же, на все, что производилось в Малой Азии. Он обогатил подрядчиков и сократил безработицу, добившись принятия программы дорожного строительства во всех уголках Италии. В общем, несмотря на то, что некоторые из его проектов отдавали политическим надувательством, в целом этот пакет законов был, пожалуй, наиболее конструктивным из всех, выдвигавшихся в Риме до Цезаря.

Заручившись поддержкой столь разных сторонников, Гай мог позволить себе переступить через обычай и быть избранным на второй срок, который, следовало ожидать, будет столь же успешным. Возможно, именно в этот момент он стал подумывать о том, чтобы «уплотнить» сенат, добавив к тремстам его членам еще триста всадников, которые были бы избраны народным собранием. Он предложил также распространить полное избирательное право на всех свободнорожденных жителей Лация и частично на оставшихся свободных италийцев. Этот самый дерзкий из его шагов, нацеленных на расширение демократии, был его первой стратегической ошибкой. Избиратели не выказали никакого энтузиазма при мысли, что им придется поделиться своими привилегиями даже с теми, кто мог позволить себе присутствовать на народных собраниях в Риме только в самых редких случаях. Сенат воспользовался предоставившимся шансом. Игнорируемый Гаем и до поры неспособный переломить ход событий, сенат видел в нем не выдающегося трибуна, а заурядного демагога с тираническими наклонностями, стремящегося укрепить свою власть при помощи безрассудного перераспределения государственных средств и собственности. Неожиданно встретив союзника в лице завистливого римского пролетариата и воспользовавшись отсутствием Гая, который в это время был в Карфагене, где основывалась новая колония, сенатская партия внушила другому трибуну, Марку Ливию Друзу, что ему следует привлечь на свою сторону крестьян, получивших недавно земельные участки, посредством отмены налога, который они должны были вносить по законам Гракхов; в то же время ему предлагалось ослабить и умилостивить пролетариат, внеся законопроект об основании двенадцати новых колоний в Италии, каждая из которых должна была бы состоять из трех тысяч человек. Народное собрание немедленно приняло эти проекты; когда Гай вернулся в Рим, он обнаружил, что его авторитету бросил вызов ставший народным любимцем Друз. Он попробовал баллотироваться на третий срок, но потерпел поражение. Его друзья утверждали, что он непременно был бы избран, не будь результаты голосования фальсифицированы. Он посоветовал своим сторонникам удержаться от насилия и зажил жизнью частного человека.

На следующий год сенат предложил покинуть колонию в Карфагене; все вовлеченные в борьбу стороны расценивали эту меру как первый шаг в кампании по пересмотру Гракхова законодательства. Некоторые из приверженцев Гракха явились в народное собрание вооруженными, и один из них сразил некоего консерватора, грозившего поднять руку на Гая. Наутро сенаторы вышли в полном боевом облачении, и каждого из них сопровождали два вооруженных раба; они напали на популяров (народная партия), засевших на Авентинском холме. Гай приложил все силы, чтобы предотвратить дальнейшее кровопролитие и успокоить волнения. Потерпев неудачу, он переплыл Тибр; преследуемый врагами, Гай приказал слуге убить его; раб повиновался, а затем закололся сам. Некий доброжелатель отрубил голову Гая, залил ее свинцом и принес в сенат, который постановил отвесить тому равную меру золота{240}. 250 сторонников Гая пали в схватке, еще 3000 были казнены по