Война за независимость Чили - Андрей Аркадьевич Щелчков

тех пор жители страны показали образцы силы воли и твердости духа, преодолевая все трудности войны, в которую ввергло нас испанское правительство, желавшее сохранить свою политику угнетения в отношении Америки. Именно это побудило нас решиться навсегда отделиться от испанской монархии и провозгласить перед лицом всего мира нашу независимость»[621]. Декларация состояла из 20 страниц, была издана тиражом в несколько тысяч экземпляров и распространялась во всех городах и поселках Чили.

Пока патриоты праздновали провозглашение независимости, испанская экспедиционная армия перешла к активным действиям. Войска патриотов были вытеснены с юга, оставили Консепсьон и отошли к Тальке. Вновь роялисты подняли на восстание арауканов, поддержавших корону. 4 марта 1818 г. Осорио был уже в Тальке, путь на Сантьяго был открыт[622]. Казалось, может повториться ситуация 1814 г.

После длительного отступления к Тальке Сан-Мартин искал генерального сражения с войсками Осорио, желая воспрепятствовать переправе роялистов через реку Мауле. Однако Осорио уже стоял у ворот Тальки[623]. 19 марта 1818 г. Сан-Мартин с крайне невыгодных позиций вступил в сражение с роялистами у Канча-Райяды на реке Лиркай. Начало операции было поручено Балькарсе, который командовал кавалерией, превосходившей своей силой роялистскую. Однако местность не позволяла воспользоваться этим преимуществом. Само название места Канча-Райяда означает овраги, балки. Атака Балькарсе, который, по словам О’Хиггинса, «оказался в лабиринте артиллерийского огня», была отбита роялистами[624].

Пехота и артиллерия вступали в бой с марша. Беспорядочная и хаотичная стрельба чилийской артиллерии и действия пехоты не дали результата, и Сан-Мартин приказал отступить, чтобы перегруппировать свои силы и на следующий день дать новое сражение. Патриоты отошли и расположились на отдых. Осорио же считал, что битва не окончена и продолжил атаку, так как, по его мнению, только неожиданное нападение на патриотов, превосходивших числом королевские войска, могло дать победу, в которую никто не верил[625].

Сан-Мартин был проинформирован о неожиданных передвижениях войск противника вечером того дня, но решил, что речь идет о подготовке к отступлению. Он приступил к перегруппировке своих войск, когда в полной тишине, не отвечая на выстрелы передовых постов патриотов, роялисты неожиданно обрушились всей своей мощью на не готовые к бою войска. Впоследствии О’Хиггинс упрекал Сан-Мартина в том, что тот оставил его без резервов, в то время как против него действовал самый опытный испанский военачальник генерал Ордоньес[626]. Результат был трагическим для патриотов: полное поражение, расстройство и бегство войск[627]. Полковник Фрейре рассказывал, что его эскадрон разбежался при первых же выстрелах[628]. Несколько дней спустя участник сражения капитан Миллер рассказывал Самюэлю Хэйгу, что «катастрофа на поле битвы произошла из-за паники, которая овладела войсками»[629]. По свидетельству роялистского полковника Х.М. Арриагады, патриоты в панике бежали, «оставив на поле битвы 24 пушки с обозом, огромным количеством снаряжения, одежды и всеми бумагами штаба Сан-Мартина, а также с приготовленными для нас кандалами и цепями»[630].

Сами роялисты были удивлены своей победой и даже после неё утверждали, что войска Сан-Мартина по своему духу и обученности превосходили солдат короля[631]. В ходе сражения одна из испанских дивизий в темноте ночи ошиблась в направлении движения, стала вести беспорядочную стрельбу по своим и, решив, что кругом противник, отступила за реку Мауле, считая дело проигранным[632]. Как позднее вспоминал О’Хиггинс, к счастью, испанцы не смогли обнаружить направления отступления чилийских войск[633].

Сан-Мартин и О’Хиггинс остановились в Сан-Фернандо, где 21 марта собрались все военачальники. Тогда они получили известия от Лас Эраса о том, что его дивизия цела. Сан-Мартин обрадовался этому факту, так как боялся, что вся армия рассеяна и бежит. Командиры пытались восстановить свои войска, находившиеся в полной дезорганизации. На поле боя остались около 300 убитых, была потеряна половина артиллерии, почти весь обоз, царил хаос в управлении. Лишь дивизия Лас Эраса сохранила боевой порядок и могла сдерживать роялистов.

Известия о катастрофе в Канча-Райяда вызвали в Сантьяго панику. Все вспоминали о поражении при Ранкагуа в 1814 г. Распространялись слухи о смерти или пленении Сан-Мартина и О’Хиггинса[634]. Улицы наполнились беженцами. Все стали готовиться к переходу в Мендосу. Самюэль Хэйг так описывал те события: «Народ собрался на площади, где распространялись самые страшные слухи… Говорили, что армия полностью разбита, и нет никаких шансов на сопротивление, а противник быстро движется к Сантьяго… Появились свидетели, которые якобы видели, как СанМартин был убит на поле битвы… Стали готовить чемоданы и баулы к переходу за Анды… Число бежавших в Мендосу чилийцев было велико, особенно людей высокого положения, — они первыми бежали из страны»[635]. Подняли голову роялисты, открыто кричавшие на улицах здравицы королю. Один из богатых жителей Сантьяго послал командующему королевскими войсками Осорио коня с серебряными подковами для триумфального входа в столицу[636].

Вновь заявили о себе сторонники Карреры, в первую очередь Мануэль Родригес. В отсутствие О’Хиггинса правителем оставался член ложи «Лаутаро» полковник Луис де ла Крус, который был полностью растерян. Он радостно согласился на требование Родригеса созвать собрание корпораций для решения вопроса о власти и организации сопротивлении. Обстановка была очень тревожной, приходили сообщения о восстаниях против патриотов на севере, в Копиапо и Ильяпеле. 23 марта в Сантьяго состоялось народное собрание. В толпе раздавались здравицы в честь Родригеса, говорили, что О’Хиггинс погиб, а Сан-Мартин уже перешел Анды. Известия о полном рассеянии армии и катастрофе на собрании подтвердил генерал М. Брайер[637]. Однако Де ла Крус получил письмо от Сан-Мартина, где тот сообщал о поражении и желании бороться дальше. Он писал, что удалось собрать три тысячи человек. Это письмо Де ла Крус зачитал народу на площади[638].

Несмотря на сопротивление Де ла Круса и командира гарнизона X. Прието, Мануэль Родригес, поддержанный толпами народа, фактически отстранил первого от власти, став правителем де-факто до возвращения О’Хиггинса. Луис де ла Крус подписал декрет, в котором говорилось: «По решению сословий, войск и народа… ввиду нынешних обстоятельств и по решению народа полномочия Верховного правителя разделят граждане полковник Луис де ла Крус и подполковник Мануэль Родригес»[639]. Родригес стал создавать народные отряды, вооружать их и посылать на подмогу к армии О’Хиггинса[640]. В этом его поддерживал Л. де ла Крус, хотя впоследствии он утверждал, что Родригес создавал войска, верные партии Карреры[641].

Простой народ любил Родригеса и с энтузиазмом поддержал его. Сам Родригес с презрением относился к чилийской аристократии и образованному обществу. Он питал большую симпатию к беднякам и обездоленным, стремился к народной