Королевство Кипр и итальянские морские республики в XIII–XV веках - Светлана Владимировна Близнюк

XIV в. с осознанием собственного превосходства над всеми соперниками, обладая широчайшими привилегиями и свободами в Кипрском королевстве[576], в незыблемости которых она не сомневалась. Торговая политика Генуи на Кипре мало отличалась от той, которую она проводила в других областях Романии. Ее главной задачей было обеспечение бесперебойности судоходства и торговли для ее граждан при максимальной легкости и скорости получения прибыли, оборота капитала, маневра сил и средств[577]. К этому, впрочем, стремились и ее конкуренты. В достижении целей Генуя, однако, отличалась большей прямолинейностью, импульсивностью и меньшим терпением, чем ее основная соперница Венеция. Ее гораздо меньше, чем Венецию, интересовали другие области экономики в заморских землях, кроме торговли и использования местных ресурсов, опять же востребованных на международном рынке. Ярким тому примером является монопольная эксплуатация фокейских месторождений квасцов родом Дзаккариа, полученных им в концессию от византийского императора Михаила VIII Палеолога около 1268 г. После заключения династического брака между Дзаккариа и Дориа эти два могущественных генуэзских клана монополизировали практически всю торговлю названным полезным ископаемым[578]. То же самое можно сказать о постоянном стремлении генуэзцев получить доступ к кипрским салинам ради торговли кипрской солью на международном рынке[579].

Местом особой концентрации генуэзского населения на Кипре с конца XIII в. становится Фамагуста. Об этом свидетельствуют не только нотариальные акты, но и хронисты и паломники, представляющие образные, живые и эмоционально окрашенные картинки и оценки реальности. Риторическая гипербола Леонтия Махеры, который передает якобы слова подеста Генуи, обращенные к адмиралу Кипра, во времена правления Пьера I: "Не кажется ли тебе, господин, что если вы вырежете всех генуэзцев, которые находятся в Фамагусте, вы убьете всех генуэзцев в мире?"[580], — ярко и выразительно подчеркивает доминирование генуэзцев в главном торговом городе королевства в середине XIV в. Тогда же глава генуэзской администрации на Кипре жестко указывает представителю короля, что граждане Лигурийской республики не подчиняются кипрскому монарху: "И не думай, что мы твои крестьяне!"[581] В этих словах звучит признание киприотами многочисленности, силы и независимости генуэзцев на острове и одновременно сквозит их психологический страх перед мощью генуэзского государства — потенциального источника бед и несчастий. Киприоты неоднократно сталкивались, как им казалось, с проявлением коварства, дерзости, надменности и высокомерия граждан Лигурийской республики в королевстве, периодически выливавшихся в открытое неподчинение властям и столкновения с местными жителями или венецианцами. В XIV в. до кипро-генуэзской войны на острове пережили не одно опасное для власти выступление генуэзцев: то Гуго IV в конце 1320-х — начале 1340-х годов был вынужден неоднократно отправлять посольства к папе римскому, прося его о примирении киприотов и генуэзцев, между которыми постоянно возникали разногласия и ссоры[582], то киприоты сожгли генуэзский корабль в порту Фамагусты[583], то 2 генуэзца дезертировали с королевской галеры в Фамагусте, спровоцировав в 1363 г. резню между киприотами и генуэзцами[584], то схлестнулись генуэзцы с венецианцами в Фамагусте в 1368 г.[585] Демонстрация исключительности, которая выделяла граждан Лигурийской республики среди других иностранцев на Кипре, не могла не вызывать раздражения Венеции. Тем не менее, она была вынуждена до поры терпеть и мириться со сложившимся положением вещей.

На протяжении XIII — первой половины XIV вв. кипрским монархам удавалось балансировать между интересами иностранных купцов, сдерживать их противостояние на территории своего королевства, а также их агрессию друг против друга. Это время наивысшего политического могущества и экономического расцвета Кипрского королевства. У кипрских властей были тогда и силы, и средства, и противовесы в лице конкурентов, чтобы пресекать чрезмерные претензии генуэзцев. Оказавшись в политических ножницах между Лузиньянами и Венецией, Генуе было крайне важно постоянно напоминать о своей инаковости, требовать подписания новых договоров с подтверждением прежних льгот и не допускать нарушения ее привилегий.

Из-за неисполнения условий договоров XIII в. неблагоприятно складывались отношения Лигурийской республики с королями Гуго IV и Пьером I. В 1329 г. генуэзцам удалось настоять на подписании договора, из которого становится понятным, чего они лишились на острове. Король обещал им вернуть "все земли, владения, дома, здания и лоджии" (omnes terras et possessiones, domos, hedificia et logias), которые они прежде имели на острове. В Никосии генуэзцам возвращалась их прежняя баня (balneum). Помимо этого, король возвратил им все свободы и франхизии, которыми они обладали, согласно договору 1232 г. Стороны уверили друг друга в дружбе, стремлении к взаимному миру и согласию, обещали никогда впредь не наносить друг другу ущерба и не предпринимать друг против друга каких-либо враждебных действий[586]. Что же заставило Геную требовать возобновления договора 1232 г. и что заставило короля Гуго IV согласиться на его подписание? Условия договора могли бы показаться весьма странными и почти необъяснимыми, ибо король гарантирует генуэзцам ровно те права и свободы, которыми они пользовались на острове уже столетие, если бы не включенные в него счета. Оказывается, сумма долгов и ущерба, нанесенного гражданам Лигурийской республики киприотами, в общей сложности, согласно договору, составила 339561 белый безант. Сумма ущерба только за одну сожженную киприотами генуэзскую кокку[587] с товарами равнялся 210 тысячам безантов. Однако стороны, будучи не в состоянии выполнить условия нового договора, в 1330 г. обратились за правосудием к папе Иоанну XXII. Из достигнутого при посредничестве папы "компромисса" становится понятным, что главной причиной разногласий между сторонами было неисполнение генуэзцами эмбарго на торговлю с мусульманами и стремление киприотов воспользоваться, казалось бы, законным правом арестовывать имущество нарушителей. Отсюда рост сумм ущерба и количества пострадавших на Кипре генуэзцев. Счет долгам генуэзца! вели со времен правления Генриха II и узурпатора Амори. Граждане Лигурийской республики, в свою очередь, не гнушались пиратства и, таким образом, наносили убытки уже подданным кипрского монарха. В тексте "компромисса" названы 27 имен генуэзских граждан, сумма претензий которых равнялась 106398 безантам. Аналогичную претензию выдвигают и киприоты. Тогда папа предложил ввести налог в 2 денара с каждой лиры (0,83 %) ввозимого и вывозимого с Кипра товара, чтобы в течение 5–6 лет полностью погасить долги друг другу. Налог касался и генуэзского, и кипрского купечества[588]. Таким образом, именно счета, долги послужили послужили основанием для претензий Генуи к королю Кипра в 1329–1330 гг., они же стали причиной сговорчивости последнего. В который раз в истории дипломатических отношений королевства с другими государствами монарх пошел на уступки только под давлением серьезных внешних обстоятельств: в данном случае финансовых.

Однако, несмотря на все заверения и обещания короля, условия названного договора и "компромисса", судя по всему, не слишком соблюдались. Спустя всего девять лет, в 1338 г., стороны были вынуждены снова повторить обязательства друг