Королевство Кипр и итальянские морские республики в XIII–XV веках - Светлана Владимировна Близнюк

себя за генуэзцев с целью использования их привилегий были нередки. Они являлись незаконными и наносили прямой ущерб кипрской казне. Поэтому в договор 1365 г., с одной стороны, вносится требование короля к генуэзцам разобраться, кто является их гражданином, а кто нет, с другой — опять признается правило, что если подеста Кипра, его Совет или два свидетеля подтвердят гражданство индивида, то его следует считать генуэзцем, несмотря на то что ранее он таковым мог и не быть[600]. Подобный пункт присутствует еще в кипро-генуэзских договорах 1218, 1232 и 1329 гг. Однако если раньше речь шла о "генуэзцах, названных генуэзцах, детях генуэзцев, происходящих из них" (Januenses, dicti Januenses, filii Januensium, descendentes ex eis)[601], т. е. о гражданах и тех, кого признавали генуэзцами, кто вступил под покровительство республики (dicti et filii)[602] и кто обычно проживал в округе Генуи[603], то в 1365 г. к ним добавляются[604]:

omnes habitantes civitatis Janue et totius districtus et rippariarum a Corvo usque Monachum inclusive, et etiam omnium locorum et terrarum, qui et que per commune Janue distringuntur seu distringentur… qui habitatores in civitate Janue sive locis…

все жители города Генуи, округи и прибрежной полосы от Корво до Монако включительно, а также всех мест и территорий, которые принадлежат коммуне Генуи или  будут принадлежать… проживающие в городе Генуя или в местах…

non habitatores in dictis locis qui pro Januensibus se tractant / subeunt… onera realia seu personalia

не проживающие в этих местах, кто берет / принимает на себя в пользу генуэзцев имущественное или подушное налоговое бремя

alii de Gibeleto

другие лица из Жиблета

alii… arbitrio potestatis Januensium et sui consilii… expediti et tractati fuerunt

другие лица… которые подлежали и подпадали под суд подеста и его совета

filii naturales et spurii Januensium et etiam servi eorum et liberi manumissi a Januensibus, portantes onera Januensium post manumissionem

незаконнорожденные и внебрачные дети генуэзцев, а также их слуги и либертины, отпущенные на волю генуэзцами, исполняющие повинности генуэзцев после освобождения.

Как видно из текста, для того чтобы стать генуэзцем, достаточно было принять на себя обязательство платить генуэзские налоги и исполнять повинности. Таким образом, среди "новопровозглашенных" оказываются подданные короля, многие их которых являлись сирийцами (de Gibileto) или те, кто служил генуэзцам на Кипре. В названном контексте понятными становятся слова Махеры, которые утверждает, что некоторые подданные короля переходили к генуэзцам по причине своей бедности (άπό τήν πτωχιάν τους). Естественно, это вызывало протест с кипрской стороны, требовавший от генуэзцев не принимать их в свой состав[605], ибо из-под королевской юрисдикции и фиска выводилась определенная группа людей.

Махера, однако, ошибается, не понимает и не видит начала процесса натурализации местного населения генуэзцами. Под покровительство республики готовы были вступить отнюдь не только беднейшие представители кипрского населения, которые, по существу, были бесполезны для генуэзского правительства. Статус "белых" генуэзцев, равно как и "белых" венецианцев[606], предоставлялся в первую очередь торговому населению острова. Недаром среди "белых" генуэзцев и венецианцев оказалось много сирийцев — преимущественно городских жителей, занятых торговлей и ремеслом. Отсюда понятен пункт договора 1365 г. о выходцах из Жиблета (alii de Gibileto). По своему юридическому статусу они, с одной стороны, являлись зависимыми от республики, подлежали ее юрисдикции и пользовались привилегиями граждан в любом месте генуэзской Романии, но не в самой метрополии, с другой — по-прежнему оставались подданными короля[607]. Привилегией "белых" генуэзцев в XV в. обладали известнейшие, влиятельнейшие и богатейшие кипрские семьи сирийского и греческого происхождения Биби, Гурри (Урри), Даниэле, Подокатаро. Они явно стремятся в генуэзцы не по причине своей бедности. Скорее наоборот, благодаря названному статусу перед ними открывались финансовые возможности генуэзского рынка и банковской сферы. Натурализация — явление, характерное для всей Латинской Романии, была порождена стремлением местного торгового населения заручиться поддержкой и защитой крупнейших итальянских республик для более выгодного ведения собственных коммерческих дел, инвестиций, для использования фискальных привилегий, коими обладали итальянцы. Генуэзское правительство, со своей стороны, расширяло собственную социальную базу в кипрских городах, создавало "единое ядро преданных людей, которые обеспечивали беспрепятственное продолжение их торговой деятельности"[608] и канал влияния на кипрского монарха. Натурализация отражает определенный уровень взаимодействия местного и итальянского купечества. В ней морские республики видели важнейший инструмент торговой политики, средство укрепления фактории через поддержку части местного населения, возможность теснее связать международный и внутренний рынок и получить от этого дополнительные доходы в казну[609]. Неудивительно, что в договоре 1365 г. генуэзцы выделили данную категорию своих новых граждан особой строкой. Следовательно, процесс натурализации части кипрского населения Генуей становится в 1360-е годы уже заметным и требует юридической фиксации.

Одновременно на Кипре появляется еще одна и тоже новая категория генуэзцев — граждан республики, которые служат кипрскому монарху, получая от него жалование (stipendii), феоды, земельные владения (feudalia, fundum ab ipse domino rege), и даже называются королевскими лигиями (т. е. вассалами) — "homines ligii". Генуэзское правительство вовсе не против такого положения вещей с одной лишь оговоркой, что такие генуэзцы продолжают оставаться гражданами республики и подлежат юрисдикции подеста. Относительное исключение составляют лишь держатели земельных феодов. За королем любезно сохраняется право предоставлять или лишать их феодов, а также доходов от них по собственному усмотрению[610]. Сам факт предоставления феодов иностранным подданным — явление новое в политике кипрского короля. О фактах владения генуэзцами фьефами (la feauté, les fiés) на Кипре известно и в более раннее время. В договоре 1338 г. сказано о соглашении между Жаном де Жиблетом, человеке короля (homme de roi) и генуэзцем Grif d'Amar, citeen de Jene, который имел в качестве фьефа доход в 2000 безантов. Генуя требуют от короля и его Совета проследить, чтобы впредь возможная служба ее граждан его лигиям (home liges) своевременно оплачивалась[611]. Однако, 1) речь шла всего лишь о фьеф-ренте; 2) о договоре между частными лицами: генуэзцами и вассалами короля. Фактов держания генуэзцами земельных феодов от короля в первой половине XIV в. нам, по крайней мере, неизвестно. Даже при Пьере I, когда открылись широкие возможности получить феоды от короля, развить новую тенденцию в колониальной политике на Кипре генуэзцы, в отличие от венецианцев, не смогли или не захотели. В будущем мы не видим обширных земельных поместий генуэзцев на острове равных, например, владениям венецианской фамилии Корнаро. Несмотря на то, что Генуя в данный период обладала явно большими средствами воздействия на короля и имела потенциальную возможность закрепить за своими гражданами земли, постепенно превращая