Королевство Кипр и итальянские морские республики в XIII–XV веках - Светлана Владимировна Близнюк

их в анклавы, практически неподвластные королю, она, в отличие от Венеции, этого не сделала. Следовательно, ни сама Лигурийская республика, ни ее отдельные граждане не демонстрируют стремления к колонизации аграрной периферии острова. Она им просто не нужна, она интересует их лишь до той поры, покуда приносит прибыль. Она — лишние хлопоты и бремя, мешающие свободе торговли. Ярчайшим образом эта особенность генуэзской восточной политики проявится во время кипро-генуэзской войны 1373–1374 гг., о чем мы скажем чуть позднее.

Согласно договору 1365 г., значительно расширяются права самого подеста Генуи на Кипре. Во-первых, за ним утверждается право иметь слуг и сержантов в количестве 10 человек. Во-вторых, право иметь собственные карцеры. В-третьих, и что самое важное, он, его семья и его слуги-сержанты получают право носить оружие не только оборонительного, но и наступательного характера (possint portare arma offendibilia et deffendibilia)[612].

Генуэзцы добиваются принципиального согласия от кипрской стороны на строительство новой лоджии и дворца для подеста в Фамагусте. Важнейшее завоевание Генуи состоит в том, что в договор попадает выражение "территория коммуны Генуя" (territorium commune Janue). В прежних договорах речь шла только о местах в кипрских городах, выделенных под генуэзскую застройку самим королем. В договоре 1365 г. появляется совершенно новая интонация. Генуэзцы вносят в текст выражение, утверждающее наличие у них прав на определенную территорию в Фамагусте, которую они называют своей. Это полностью противоречит кипрскому закону, запрещавшему иностранному государству иметь территориальные владения в королевстве, заниматься строительством домов и тем более крепостей без позволения монарха[613]. Между тем, именно на своей земле генуэзцы хотели возвести новое здание. Оно должно было быть построено в двух уровнях, на первом из которых располагалась бы лоджия, на втором — проживал бы подеста с семьей. Новое здание должно было отстоять минимум на 12 пальмов от городской стены; его размер в длину, ширину и высоту согласовывался с кипрской стороной (distet a muro civitatis palmis duodecim ad minus; in comoda altitudine et in latitudine et longitudine concedenti). Данными ограничениями стороны пытаются привести названный пункт договора хотя бы в относительное соответствие с кипрским законом. Ведь большое здание, присоединенное к городским укреплениям, уже можно рассматривать как полукрепость. Воины короля вряд ли бы получили свободный доступ к подобной генуэзской части городской стены. Вполне понятно, что при подписании договора генуэзцы явно не были уверены в согласии короля на названное требование (si forte dominus rex non esset contentus) и готовы были на компромисс. В таком случае речь могла идти о кардинальной перестройке и расширении старой лоджии за счет близлежащих строений (domuncule que sunt ex opposito logie Januensium), которые король должен продать (vendantur) генуэзцам за устраивающую их цену (pro comuni Janue precio condecenti) и разрешить соединить их между собой аркой и сводами (archus sive volta) для беспрепятственного перемещения в "генуэзском пространстве" без выхода на улицу. В случае несогласия на передачу этих строений за генуэзцами закрепляется право строительства нового здания на своей территории[614].

Относительно использования мер и весов в договоре сказано, что сохраняется условие прежнего (т. е. 1232 г.) договора[615]. Между тем, Махера говорит, что генуэзцам удалось добиться права пользования собственными мерами и весами на острове и закрепить взвешивание товаров граждан за чиновниками республики. Хронист также замечает, что генуэзцам удалось доказать ('δεΐξαν — удостоверить, подтвердить документально), что это право было закреплено за ними еще в договоре 1232 г.[616] Т. е. все оказывается несколько сложнее. С 1232 г. за генуэзцами всегда признавалось лишь право не платить налог при обязательном для всех иностранцев измерении количества товара королевскими чиновниками в случае его ввоза: "… не должны ничего платить при измерении ни нам, ни нашим преемникам или кому-либо другому" (nullam mensuragium nobis vel nostris successoribus vel alicui persone solvere teneantur). В то же время отмечалось, что "если кто-то из генуэзцев купит товар на Кипре: вино, пшеницу, ячмень, бобы или что-либо другое, — что подлежит взвешиванию или измерению, и пожелает, чтобы его измерили наши служащие, которые будут назначены для проведения такого рода взвешивания и обмера, то за каждые замеренные 10 модиев этот генуэзец должен заплатить им только один динар. Также за вино, с каждых 10 безантов следует заплатить только один динар. Также за каждый квинтал любого другого товара — только один динар. И названные наши служащие должны за эту сумму все взвесить и обмерить"[617].

Как видно, генуэзцы явно воспользовались обтекаемостью формулировок прежнего договора и добились расширения его трактовок по многим позициям: в понимании "гражданин" республики; перехода части местного населения под свою юрисдикцию; укрепления социальной базы и расширения фактории; упрочения власти и независимости подеста; передачи под свой контроль всего ведомства измерения товаров для своих граждан. Единственное, в чем было отказано генуэзской стороне, это в изгнании с острова адмирала Кипра Жана де Сюра и байло Фамагусты Жана де Суассона[618]. Король не согласился в данным требованием, внесенным в договор, несмотря на настояние генуэзской стороны, считавшей их виновниками столкновения между генуэзцами и киприотами в Фамагусте в 1363 г.[619] Накануне крестового похода в Египет лишиться лучших воинов было для него непозволительной роскошью. В ответ на сделанные уступки король, естественно, ожидал ответных услуг и получил их. Генуэзские галеры во главе с подеста Кипра входили в состав объединенного кипрского флота, штурмовавшего Атталию в 1361 г. и Александрию в 1365 г.; генуэзские капитаны кораблей Франческо Спинола, Пьетро и Джованни Гриманте, Франческо Каттанео состояли на службе у короля и командовали галерами во время всех его крестовых походов[620]. Наконец, генуэзские послы вместе с венецианцами вели переговоры с султаном Египта о заключении мира, в определенной степени представляя таким образом и интересы короля[621].

Следует заметить, что не только генуэзцы воспользовались ситуацией, связанной с крестоносной активностью кипрского короля и его нуждой в оружии, деньгах и живой силе. Не отставали от них и другие торговые "нации" Средиземноморья. Купцы Монпелье подписали договор с Кипром буквально через два месяца после генуэзцев 14 июня 1365 г., хотя ему не предшествовали ни скандалы, ни столкновения, подобные тем, что разыгрались между киприотами и генуэзцами. На их стороне, однако, действовал папа Урбан V. Не без его помощи им удалось подтвердить все свои привилегии на Кипре, полученные при Генрихе II и Гуго IV: 2 % коммеркии, наличие постоянного консулата на Кипре, право юрисдикции консула в уголовных и гражданских делах для граждан города. Именно снижения коммеркиев с 4 % до 2 % и восстановления всех традиционных привилегий купечества Монпелье требует