Королевство Кипр и итальянские морские республики в XIII–XV веках - Светлана Владимировна Близнюк

с Константинополем о династическом браке между королем Пьером II Лузиньяном и византийской принцессой, единственной дочерью императора Иоанна V Палеолога Ириной, которая к тому же слыла красивейшей и высоко образованной женщиной тогдашнего мира. Согласно кипрским источникам, посольство из Константинополя прибыло на остров вскоре после коронации. Послами были Георгий Бардалис и некий немецкий рыцарь[656]. Кипрские авторы представляют дело таким образом, что инициатива о заключении брака исходила, разумеется, из Константинополя. Кипрская же сторона затягивала с ответом из-за того, что король был чрезвычайно занят делами в Фамагусте. На самом же деле ситуация была не столь однозначна. Король действительно был обременен проблемами в Фамагусте. Но, думается, именно эти проблемы и стали реальной причиной того, что брак между кипрским королем и византийской принцессой не состоялся. Вероятно, после того как послы из Константинополя оценили сложившуюся на Кипре ситуацию и поняли, что в Фамагусте произошла не простая драка, и Кипр втягивается в серьезную войну с сильным врагом — Генуей, они предпочли покинуть остров и вернуться в Константинополь без позитивного результата. Реакция византийских послов вполне понятна. Объяснения Махеры, что киприоты беспокоились о безопасности и благе византийской принцессы, кажутся наивными. Кроме того, во всех кипрских хрониках есть хронологическая ошибка. Махера, Флорио Бустрон и Амади говорят, что сразу после отъезда византийского посольства на Кипр прибыла дочь герцога Милана Валентина Висконти[657], и был заключен брак между ней и Пьером II Лузиньяном[658]. На самом деле, брак Пьера II с Валентиной Висконти был заключен только в 1378 г.[659] Это было также хорошо известно хронистам. Они пишут об этом еще раз и уже правильно, указывая 1378 г.[660] Махера говорит, что дочь герцога прибыла на Кипр тайно (κρυφά). Довольно странно. Возможно, Кипр действительно начал какие-то тайные переговоры с Миланом сразу после неудачи с посольством из Византии. Поэтому рассказ о браке с Валентиной Висконти появляется на страницах хроник раньше, чем это событие на самом деле произошло. Хронологическая ошибка в кипрских хрониках явно указывает на лихорадочный поиск союзников против генуэзцев в конце 1372 г. Переговоры с Миланом растянулись на длительное время, поскольку никто не хотел втягиваться в войну с Генуей. Даже Венеция, которая начала конфликт, оставила, в конце концов, Кипр наедине с этой проблемой. В конце 1372 г. и начале 1373 г. венецианский Сенат отправлял посольства в Геную с целью разобраться в конфликте между киприотами и генуэзцами. Главной задачей послов было добиться гарантий безопасности венецианской торговли и соблюдения привилегий на Кипре даже в случае, если конфликт перерастет в полномасштабную войну. О провокации конфликта, исходившей именно от венецианцев, в решениях Сената, конечно же, ни слова[661]. Тем самым, венецианское правительство ясно дает понять, что Венеция — не сторона конфликта. Чуть позже, в 1373 г., кипрскому послу ответили, что Адриатическая республика слишком занята собственной войной, чтобы оказать помощь Кипру. Также было заявлено, что Венеция отправила собственное посольство в Геную ради достижения согласия между конфликтующими сторонами. Одновременно был дан пространный «дружественный» совет, который, тем не менее, сводился к следующему: король и принц Антиохийский должны сами решить проблему своего королевства[662]. Таким образом, результат этого посольства был нулевой. Мы можем лишь сказать, что Венеция, также как и другие страны, заняла выжидательную позицию. Геную же заставил вступить в борьбу страх, что Кипр попадет под влияние Венеции.

Папа Григорий XI (1370–1378) сначала был полностью на стороне киприотов. Он выслушал кипрских послов. Для урегулирования конфликта он назначил посредников, среди которых был Филипп де Мезьер. Он призвал к себе генуэзцев и потребовал от них объяснений. Одновременно королеве-матери и всем баронам и рыцарям королевства приказывалось заботиться о короле и ему подчиняться (obediant Petro regi Cypri)[663]. Если все было действительно так, как рассказывали кипрские послы, то генуэзцам пришлось бы заплатить киприотам в качестве компенсации ущерба сто тысяч дукатов (375000 белых безантов). Дожу Доменико Кампофрегозо и Совету старейшин Генуи было приказано не допускать каких-либо враждебных действий против киприотов[664]. Одновременно папа призвал дожа не предпринимать ничего против короля Пьера II, поскольку тот ни в чем не виноват. Реальная же вина, по мнению папы, лежала на принце Антиохийском Жане Лузиньяне[665]. В письме папских нунциев от 20 февраля 1373 г. даже сказано, что было будто бы достигнуто двустороннее согласие (concordia) между Кипром и Генуей[666]. Однако вскоре генуэзские послы, среди которых особую роль играл кардинал Генуи, представили свою версию случившегося, по которой уже генуэзцы становились пострадавшей стороной. В результате папа приказал киприотам наказать венецианцев, спровоцировавших погромы и убийства, и вернуть генуэзцам все имущество, захваченное у них во время беспорядков в Фамагусте[667].

Положение на Кипре осложнялось еще и тем, что королева-мать Элеонора Арагонская решила использовать создавшуюся ситуацию и генуэзцев в своих интересах и захватить власть в королевстве в свои руки. Для достижения цели она при посредничестве своих влиятельнейших родственников в Арагоне обращается к папе Григорию XI. Ссылаясь на то, что реальная власть в стране остается в руках прежнего регента, принца Антиохийского Жана Лузиньяна, она просит помощи против принца у своего отца, францисканца Педро Арагонского[668], чтобы якобы на деле, а не на словах возвести на трон законного короля, своего сына Пьера II Лузиньяна, и одновременно отомстить за смерть своего мужа Пьера I. Именно в таком свете представляет брат Педро Арагонский ситуацию на Кипре римскому папе. В связи с этим он просит папу разрешить генуэзцам «помочь» королеве[669], т. е. оказать ей военную поддержку. Кроме того, она действует через Иоанна Ласкаря Калофера, папского легата, обласканного в свое время Пьером I Лузиньяном и пострадавшего от принца Антиохийского[670], и своего посланника при папском дворе Альфонса Ферранда[671]. Следовательно, заручившись поддержкой папы, королева Элеонора Арагонская получила полное моральное право призвать своего кузена, короля Арагона Педро IV (1336–1387) и королеву Джованну Неаполитанскую присоединиться к экспедиции генуэзцев против Кипра[672]. Едва ли возможно было придумать лучшее оправдание вторжения генуэзцев на Кипр — «справедливая» война ради восстановления на престоле законного монарха.

Киприоты понимали, что им не удастся избежать войны с Генуей. Все дипломатические возможности были исчерпаны. Кипр готовился к обороне. В первую очередь срочно укреплялись фортификации Фамагусты и Никосии. Были арестованы все генуэзские корабли, находившиеся в порту Фамагусты, и имущество граждан республики, еще остававшихся на острове. Одновременно всем генуэзцам было запрещено покидать остров и увозить свое имущество[673]. Последний поступок был