Королевство Кипр и итальянские морские республики в XIII–XV веках - Светлана Владимировна Близнюк

Итак, война для Кипра была проиграна. Оставалось только заключить послевоенный мир на условиях победителя — Генуи. Какие же выгоды принесла эта война Генуе и генуэзским гражданам, насколько оправдались их надежды и чего стоила эта война кипрскому королю и его государству?

II.2.2. Последствия войны

Кипро-генуэзская война 1373–1374 г. слишком дорого стоила Кипрскому королевству. Она, несомненно, была столь разрушительна для государства, принесла ему такие материальные потери и проблемы, что оно не смогло справиться с ними вплоть до конца своего существования, наступившего в 1489 г. Пьер II Лузиньян, втянувший свое королевство в эту войну, пережил ее и оставался королем до своей смерти в 1382 г. Его королевство, однако, было повержено; некогда цветущие города были разрушены и пришли в упадок. Некоторые области так и не будут восстановлены вплоть до конца правления Лузиньянов на острове. Махера говорит, что сильно пострадали Фамагуста, Никосия, Пафос, Лимассол[712]. Европейские паломники видели последствия войны и ее разрушения спустя много лет после ее окончания. В 1395–1396 гг. французский паломник, побывавший в Лимассоле, пишет следующее: «Этот город Лимассол, который сейчас по большей части не заселен (qui est la pluspart deshabitée), был когда-то сильно разрушен генуэзцами в то время, когда они вели войну с королем Кипра»[713]. Блеск Фамагусты первой половины XIV в. и ее нищета после войны были столь разительны, что сразу бросались в глаза людям, побывавшим на острове во второй половине столетия.

О богатстве довоенной Фамагусты ходили легенды, о которых долго помнили и после войны. Европейцам этот город казался настоящим "раем"[714], а его жители виделись им самыми богатыми из людей. Бертольду фон Зухену даже казалось, что любой горожанин Фамагусты превосходил своими богатствами французского короля. Он говорит, что, когда какой-либо горожанин выдавал замуж свою дочь, то драгоценные камни ее венца сверкали больше и оценивались французскими паломниками более дорогими, чем все украшения французской королевы[715]. Миф о всеобщем богатстве города и его жителей активно поддерживали и сами киприоты, которые при случае не прочь были рассказать об этом какую-нибудь увлекательную историю. Например, кипрские хроники, начиная с Леонтия Махеры, пишут о фантастических богатствах семьи Лакка. Эта семья стала на Кипре своеобразным символом богатства и процветания жителей Фамагусты. Махера говорит, что у него даже не хватает слов, чтобы описать все богатства, которыми они владели. Он видит в доме Лакка множество драгоценных камней, золота, серебра, дорогих шелковых тканей и ковров. Он говорит о крупной торговле, которую вели Лакка в Фамагусте, и свидетельствует о том, что эта семья не раз являлся крупным кредитором короля[716]. Однако Леонтий Махера, будучи не просто хронистом, но и хорошим аналитиком, справедливо замечает, что источником всех этих богатств является рынок Фамагусты. Кипрскому хронисту также абсолютно очевидно, что немало способствовала обогащению жителей Фамагусты политическая ситуация, сложившаяся в регионе после завоевания сирийского побережья мамлюками и после издания папских запретов вести торговлю с неверными[717]. "Это (причина богатства рода Лакка — С.Б.) из-за того, — пишет Махера, — что христиане, которые прибывали с Запада, не осмеливались вести свои дела где-либо, кроме как на Кипре, из-за приказов и запретов святейшего папы, чтобы бедные киприоты могли получать прибыль, ибо они жили словно на утесе в море, с одной стороны которого сарацины, а с другой — турки. А так как Сирия находится недалеко от Фамагусты, люди обычно отправляли свои корабли и переправляли товары в Фамагусту; и когда приходили корабли из Венеции, Генуи, Флоренции, Пизы, Каталонии и всех других стран Запада, то (европейские купцы — С.Б.) находили здесь специи, загружали свои корабли всем, что было им необходимо, а затем возвращались на Запад. Поэтому жители Фамагусты и были столь богаты [и таковым же был весь остров]"[718]. Весь город был словно превращен в огромный и богатейший восточный рынок, где"… приобреталось тонкое золото Аравии, драгоценные камни, специи, прекрасная корица, благовония, златотканые материи, шелк и все богатства мира, которыми был милостиво вознагражден весь христианский мир, нуждавшийся во всем этом"[719]. В столь же восторженных тонах говорит о богатстве довоенной Фамагусты Ф. Амади[720].

После кипро-генуэзской войны город стал быстро приходить в запустение. Его покидали местные жители. Николо Мартони, посетивший Фамагусту в 1395 г., рассказывает о разрушенных и заброшенных домах не только в городе, но и в его округе. Между тем, ему было известно, что прежде вокруг Фамагусты было много густонаселенных деревень. К 1395 г. жители покинули их; они обезлюдили и пришли в запустение[721]. В 1450 г. немецкий паломник Стефан фон Гумпенберг также, с одной стороны, поражен размерами Фамагусты. Он говорит, что вместе с пригородами город вполне сравним с Нюрнбергом. В самом городе он находит многочисленные прекраснейшие дома и "здание", под которым, вероятно, понимается дворец капитана (die schonsten Hause und das schonste Gebauw). В то же время, он не может не отметить, что и пригороды и многие районы в самом городе разорены и превращены в заброшенное и пустынное место (die Vorstatt ist gar zerstort; den mehrerteil stehet alles einod und wüst)[722]. В 1476 г., т. е. вскоре после отвоевания города кипрским королем Жаком II (1464–1473), венецианец Антонио Лоредано пишет, что город безлюден и разрушен[723].

Кроме материальных потерь, разрушения экономики и инфраструктуры Кипрского государства война оставила глубокий след в сознании киприотов и генуэзцев, исключительно негативно повлияв на их взаимные представления друг о друге. Генуэзцы нередко жаловались на плохое к ним отношение на Кипре. Кипрские хроники также переполнены словами ненависти и обвинений генуэзцев во всех несчастьях Кипра. Леонтий Махера называет их жадным, злопамятным, нечестивым (οι πόνηροι Γενουβίσοι), жестоким (δύνατοι), высокомерным и коварным народом, «который всегда пытался прибрать Кипр к своим рукам и всегда старался найти и нашел предлог для ссоры». Кипрская земля, с его точки зрения, стала объектом зависти генуэзцев, и потому была ими разорена[724]. Филипп де Мезьер также обвиняет генуэзцев в упадке Кипрского королевства и говорит, что великая трагедия и плач произошли на Кипре из-за дожа Генуи и его коммуны. Это они разрушили королевство Кипр на христианском Востоке[725].

Невозможно посчитать количество погибших во время войны киприотов. О многочисленных жертвах среди населения, видимо, было хорошо известно папе Григорию XI. Незадолго до окончания войны, в августе 1374 г., он призывал генуэзцев воздержаться от действий, приводящих к гибели населения[726]. Сильно пострадала и кипрская аристократия, что также находит свое