Королевство Кипр и итальянские морские республики в XIII–XV веках - Светлана Владимировна Близнюк

до прибытия основного флота генуэзцы сильно разорили и разграбили округу города[694], совершили стремительный рейд на Лимассол и сожгли его, без особого труда захватили Пафос[695], т. е. все основные порты Кипра были парализованы еще до официального начала войны. Сам Каттанео впоследствии рассматривал свою миссию исключительно как военную. Всю оставшуюся жизнь он искренне верил, что наводил ужас на киприотов одним своим появлением. «Враги, завидев вторжение его галер в порт Фамагусты, его дела и действия, просто не могли этому поверить, — говорит он через 20 лет о себе, жалуясь дожу Генуи Антонио де Монтальдо и Совету старейшин в 1393 г., — и поэтому сдали ему замок (castrum) Фамагусты…»[696] Последнее утверждение является сильным преувеличением. Крепость Фамагусты была захвачена не штурмом, а хитростью, благодаря виртуозной игре Пьетро Кампофрегозо на противоречиях в среде кипрской элиты и неумению короля оценить ситуацию и организовать сопротивление врагам[697]. В октябре 1373 г. киприоты под командованием дяди короля Жака Лузиньяна[698] совершили успешную военную операцию против генуэзцев, высадившихся у Фамагусты, и заставили их ретироваться на корабли. Однако затем, вместо того, чтобы продолжить наступление, Жак вернулся в Никосию и принял на себя реальное руководство королевством, оставив Пьера II в осажденной Фамагусте[699]. Поведение Жака на первый взгляд может показаться нелепым, если не учитывать разделения кипрской элиты на различные политические группировки и их претензии на власть. Кроме того, в среде кипрской знати постоянно бродило мнение о необходимости проведения переговоров. Судя по всему, об этом были хорошо осведомлены генуэзцы. Они сначала предложили киприотам провести переговоры на борту их галер. Такая возможность была отклонена. Тогда генуэзцы выдвинули новый более изощренный и, как оказалось, исключительно опасный для киприотов план: провести переговоры в замке (castrum)[700] Фамагусты при условии полной эвакуации оттуда королевского гарнизона. На переговорах должны были присутствовать по пять человек, уполномоченных вести переговоры, и по двенадцать вооруженных людей с каждой стороны. План был принят окружением короля. Лишь несколько человек, говорит Махера, выразили недоверие генуэзцам[701].

Принц Антиохийский Жан и Жак де Лузиньян, понимая всю опасность предложений генуэзцев, несмотря на требования короля и явное нарушение вассальной присяги, категорически отказались принять участие в переговорах. Жак наотрез отказался покидать Никосию сначала под предлогом болезни, а потом на том основании, что население боится остаться без руководства и не выпускает его из города[702]. В итоге кипрскую делегацию возглавлял Жан де Морфу, имевший в кипрском обществе не самую лучшую репутацию. План проведения переговоров в замке Фамагусты был действительно ловким маневром Пьетро Кампофрегозо. Едва генуэзцы оказались в пустом замке, они сразу же затеяли драку, уничтожили находившихся там киприотов и открыли путь своим войскам для наступления на город. Махера обвиняет в предательстве Жана де Морфу, что он якобы был подкуплен генуэзцами. Именно он, как кажется кипрскому хронисту, убедил короля принять названный план переговоров и именно он, а также Раймонд Бабин, которого он расположил к себе обещанием заключения матримониального союза между семьями, были виноваты в падении Фамагусты, точно так же, «как Иуда нес вину за Христа» (ώς γιον έμετανωσεν ό Ιούδας με τον Χριστόν)[703]. Итак, Фамагуста была захвачена; король, королева Элеонора, принц Антиохийский Жан, который все же прибыл в Фамагусту по приказу короля чуть позднее событий в замке, а также многие бароны королевства оказались пленниками генуэзцев. Путь к завоеванию всего острова был для генуэзцев фактически открыт. К концу 1373 г. почти весь остров, включая столицу Никосию, был в их руках.

Королева сразу же после взятия Фамагусты начала свою лицемерную игру в отношениях с генуэзцами. Она не замедлила выразить надежду, что генуэзцы отомстят за убийство ее мужа, Пьера I Лузиньяна. Благодаря этой «лояльности» к завоевателям, ей и ее сыну было позволено оставаться под домашним арестом, в то время как принц Антиохийский был закован в кандалы и помещен в тюрьму[704]. На самом деле, всем было очевидно, что ни король, ни его мать не представляют серьезной угрозы для генуэзцев. Более того, паническое поведение короля было только на руку генуэзцам. Своими действиями он вносил лишь дальнейший хаос и усугублял ситуацию. Он отправил нелепый приказ Жаку Лузиньяну, единственному из королевской семьи, кто остался на свободе и мог оказать хотя бы какое-то сопротивление, явиться в Фамагусту вместе с его вассалами. Однако повиноваться королю и остаться верным присяге — означало добровольно отправиться в плен[705]. Это не входило в планы опытного политика и воина. Оставаться в Никосии было также невозможно. Стены города были неспособны выстоять против сил генуэзцев. Поэтому вскоре после падения Фамагусты он вместе с женой, дочерью и своими вассалами бежит из Никосии и укрывается в Кирении[706]. Приблизительно в то же время принцу Антиохийскому удалось бежать из Фамагусты и добраться сначала до Кантары, а затем до крепости Сант Илларион, находившейся высоко в горах на севере острова неподалеку от Кирении[707]. Укрепившись в Кирении, киприоты оказали отчаянное сопротивление генуэзцам. Все попытки последних «воздействовать» на Жака Лузиньяна через короля и заставить его сдать город оказались безрезультатными. Если верить Махере, Жака активно поддержало местное армянское, сирийской и греческое население. Киприоты постоянно вступали в стычки с врагом и нападали на небольшие генуэзские отряды. Самым же крупным выступлением Жака против генуэзцев был его поход на Никосию[708]. Принц Антиохийский играл свою роль в борьбе с врагом, защищая высокогорную крепость Сант Илларион. Попытки генуэзцев «повлиять» на него через Элеонору Арагонскую, которую они взяли с собой в поход на Сант Илларион, провалились. Несмотря на постоянные обвинения ее в предательстве и сотрудничестве с генуэзцами, звучащие в кипрских хрониках, она как оказалось, не собиралась подчиняться завоевателям и бежала от них при первой же возможности к принцу Антиохийскому, против которого она еще совсем недавно так активно интриговала. Генуэзцы же были вынуждены отступить из горных почти непроходимых для них мест[709]. Таким образом, дядья короля смогли сохранить контроль над наиболее укрепленной частью острова. Кроме того, через порт Кирении у киприотов оставалась единственная связь с внешним миром. Эта пусть небольшая победа, тем не менее, положила конец надеждам генуэзцев, что они так просто смогут диктовать условия кипрской стороне. Обладание Киренией оставляло для Кипра хотя бы небольшую возможность для отстаивания своих интересов при проведении переговоров[710]. В феврале 1374 г. генуэзцы предприняли последнюю безуспешную и отчаянную попытку взять Кирению, после чего обе стороны выразили готовность