Воспоминания. От службы России к беспощадной войне с бывшим отечеством – две стороны судьбы генерала императорской армии, ставшего фельдмаршалом и президентом Финляндии - Карл Густав Эмиль Маннергейм

Кампания, начавшаяся с разоружения русских гарнизонов в Остроботнии, завершилась.

16 мая в столицу для торжественного празднования победы вошли подразделения всех воинских формирований, принимавших участие в Освободительной войне. В своем приказе того дня я обратился к ним со следующими словами:

«Вы были горсткой плохо вооруженных людей, которые, не колеблясь перед бесчисленным врагом, начали борьбу за свободу в Остроботнии и Карелии. Финская армия росла лавинообразно в своем победоносном продвижении на юг.

Задача армии выполнена. Наша страна свободна. От тундр Лапландии, от самых отдаленных шхер Аланд до Сюстербэк развевается Львиный флаг. Народ Финляндии сбросил с себя вековые оковы и готов занять принадлежащее ему по праву место.

Я сердечно благодарю всех вас, кто принял участие в бесконечной работе этих месяцев. Каждый вынес свою ношу, и мы все разделили радость успеха. Я благодарю вас за вашу стойкость и за оказанное мне доверие, когда перспективы нашего дела представлялись самыми мрачными. Благодарю вас за доблестный труд на фронте, за ночи без сна, лишения и сверхчеловеческие усилия…

Сегодня, впервые за более чем столетие, мы услышали грохот финских орудий из Свеаборга. Это салют в честь наших павших героев, а также сигнал, что наступили новые времена. Новые времена с новыми обязанностями. И все же, как и прежде, великие вопросы решаются кровью и железом. Чтобы защитить нашу свободу, армия должна быть готова. Крепости, пушки и иностранная помощь принесут мало пользы, если каждый солдат в строю не знает, что именно он стоит на страже своей страны. Пусть сыны Финляндии запомнят, что без единства не может быть создана сильная армия, и только сильная нация может безопасно встретить свое будущее.

Солдаты! Несите свой флаг высоко и не запятнайте наше прекрасное белое знамя, которое объединило нас всех и привело нас к победе».

Один историк[33] писал об этом дне: «Торжественный парад армии придал славному весеннему дню ощущение патриотического праздника. Сквозь море ликующих людей войска из Тело по украшенным гирляндами улицам промаршировали к Сенатской площади. Ряд за рядом шли серьезные солдаты в домотканой, без внешнего блеска форме. Во главе колонн стояли люди, имена которых не сходили с уст, разнося по всей стране вести о победоносных сражениях».

Пока войска направлялись к Сенатской площади, я вошел в сенат в сопровождении тех, кто был ближе всего ко мне на войне. Было высказано пожелание, чтобы я появился один, но в этом случае я хотел, чтобы со мной были люди, которые поддерживали меня на всех этапах войны.

В зале заседаний я, отчитавшись о выполненной мной задаче и упомянув о будущих обязанностях, обратился к сенату со следующими словами: «Члены правительства, господа! Во главе молодой победоносной армии Финляндии я стою сегодня здесь и приветствую от ее имени правительство, пережившее столько превратностей судьбы: приветствую его здесь, в этом старинном дворце, где ровно четыре месяца назад финские офицеры были назначены принять на себя обязанности командования армией, которой не существовало, но которая должна была быть создана на добровольно выделенные средства и оснащена оружием, которое еще предстояло купить или отобрать у противника…

Господа, наша великая задача выполнена, а ваша начинается во всем своем размахе, включая проблемы более серьезные, чем те, с которыми еще не приходилось сталкиваться ни одному правительству или любой администрации в нашей стране.

И решение этих великих задач является привилегией того самого правительства, которое осенью прошлого года произнесло гордое слово о Финляндии как о суверенном государстве и в результате вынуждено было испить чашу страданий до дна, не в силах противостоять мародерству и грабежам и беспомощно наблюдать за убийствами финских граждан, пока наконец у него не отняли последнюю крупицу власти, а его членам не пришлось спасаться бегством или скрываться.

Преисполненная решимости не допустить, чтобы подобное положение вещей когда-нибудь повторилось, армия считает своим правом открыто выразить твердую надежду на то, что будут обеспечены гарантии созданием общественного порядка и исполнительной власти в государстве, которые всегда защитят нас от новых месяцев террора, подобных тем, через которые прошла наша страна. Единственной возможной гарантией этого армия считает то, что штурвал корабля финского государства будет передан в сильные руки, на которые не повлияют партийные распри и которые не принудят идти на компромиссы, ослабляющие власть правительства…»

Я коснулся многих трудностей, которые приходилось преодолевать главнокомандующему в Освободительной войне, но помимо тех, которые были обусловлены исключительными условиями во время новой войны, были и другие – можно сказать, внутренние раздоры. Во многом это было связано с тем, что сенат перестал функционировать и был представлен временным правительством, которое также работало в исключительных условиях и не имело опыта во внешней политике и военных вопросах. То, что между сенатом в Ваасе и мной иногда возникало непонимание, не в последнюю очередь вызвано пассивным отношением правительства к критике и интригам со стороны посторонних лиц против главнокомандующего и его ближайших сотрудников. Эти противоречия раздражали, но нельзя сказать, что они повлияли на ход войны.

К несчастью, вскоре стало очевидно, что этой кампании будет позволено продолжаться даже после того, как замолчат пушки. Члены сената с готовностью прислушивались к советам, которые депутации и частные лица считали себя вправе давать по организационным вопросам и назначениям. Естественно, это не было рассчитано на установление доверительных отношений между сенатом и мной, тем более что сотрудничество осложнялось сильным расхождением наших взглядов по многим вопросам.

Ужасающая продовольственная ситуация крайне затрудняла снабжение продовольствием военнопленных. Из-за недостаточного питания они становились жертвами болезней, и процент смертей в лагерях для военнопленных был тревожно высок. Сенат просто заявил, что ситуация трудная для всех и что каждый должен довольствоваться меньшим количеством пищи, чем того требует здоровье. Сенат также постановил, что дела всех военнопленных должны рассматриваться в соответствии с обычной процедурой в суде общей юрисдикции, что, учитывая их многочисленность, заняло чрезвычайно много времени, в течение которого они изнывали в своих импровизированных тюрьмах. Поэтому я предложил, чтобы суды судили только тех, кто виновен в тяжких преступлениях, а огромная масса заблудших людей должна быть освобождена, даже если они были схвачены с оружием в руках. Несмотря на то что я понимал формально-юридическую точку зрения, которая требовала проведения массовых судебных процессов, я осознавал, что это только разожжет ненависть и продлит горечь, разделившую наш народ на два лагеря. Когда дело зашло так далеко, что сенат приступил к обсуждению предложения, вероятно исходившего от немцев, чтобы отправить полуголодных заключенных