Дневник. 1941-1943 - Александр Мелентьевич Волков

электричества (с 6 сент[ября]!) Спать ложимся в 9–10 вечера, ничего не готовим, т[ак] к[ак] нет керосина, замерли на холодной пище. По об'явлению это будет продолжаться до 22-IX, ремонтируют котлы на электростанции. В городе дают ток, включая в день лишь на несколько часов, а у нас совершенно нет тока.

17. Галюська познакомилась с некоей Юлией Александровной Кузнецовой, завхозом больницы в Малой Станице (она продала ей детский матросский костюм). К[узнецова] обещала продать ей по дешевой цене арбузов, яблок и т. п. Мы ходили к ней два раза — утром вместе с Г[алюськой], но не застали {ни} дома ни в больнице. Второй раз я ходил к ней в 4 ч[аса], застал дома, получил и принес домой 4 больших арбуза. Адик пришел в неистовый восторг и так наелся арбуза, что даже по собственной доброй воле отвалился от него.

Вечером были Гузы, поговорили.

18. Утром был Гена Кузнецов, мать прислала с ним 3 кг. громадных яблок апорт по 10 р[ублей] кг.

Был в Радиокомитете, говорил с Поповой о темах.

Получили от Вивочки тревожное письмо, у них две трети курсантов отправлены неизвестно куда, вероятно, в другие школы. Он оставлен, но что будет дальше — неизвестно. Хоть бы его оставили доучиваться в этой школе... Учится он хорошо, один «пос» по стрелковой подготовке, а по теории и мастерским «хорошо» и «отлично».

Ездил к Курочкину за ватой. Вечером, как обычно, читали с Адиком Перро, потом я читал вслух «Невольные путешествия»; спать легли в 9 часов.

19. Я проснулся в половине третьего ночи под впечатлением очень интересного сна. Боясь «заспать» его, я встал, зажег лампу и записал

«Дом Колосовых».

Старик Василий Колосов — фабрикант. Широкая колоритная фигура старой Руси. Много пьет, разгулен, но во хмелю помнит обо всем. У него работает мастер Ганс Цингер, женатый на дальней родственнице хозяина. Цингер знает ценный производственный секрет (окраска мануфактуры), но цепко держится за него, зная, что только на нем держится его значение и благосостояние. Цингер — тупой и ограниченный выходец из Германии. Сестра его жены Маша — красавица, наивная, религиозная девушка.

Цингер серьезно заболевает. На смертном одре он открывает свою тайну Маше (на жену он не надеется!) и берет с нее страшную клятву, что эту тайну она откроет его сыну, когда тот выростет. Болезнь Цингера разрешается благополучно, он выздоровливает.

Старик Колосов узнает, что Маше известен секрет Цингера. Он начинает «обхаживать» Машу, Цингер тоже старается воздействовать на нее, боясь «предательства». Все же Колосов узнает секрет (м[ожет] б[ыть] во время болезни мастера, чтобы фабрика не стояла, она открывает ему по частям количество тех или иных необходимых веществ, а фабрикант из этого сам находит пропорции).

Колосов выкидывает Цингера. Маша очень страдает от своего невольного предательства. Цингер пытается открыть свою фабрику, но не имея ни капиталов ни связей, прогорает, спивается.

Сам Колосов впоследствии попадает в руки хищника более новой формации, Сергея Борзых, сибиряка, своего приказчика. Красавец «жестокого» типа, женщины от него без ума, он хладнокровен, решителен. Борзых входит в милость к хозяину после одного характерного случая. Колосов «гуляет», швыряет деньги направо и налево, но буйство и кутеж не мешают ему зорко и в сущности трезво следить за людьми. Якобы в порыве щедрости он швыряет Сергею десятитысячный билет и тотчас сваливается «мертвецки пьяный». Но Сергей заметил острый взгляд, которым Колосов обменялся со своим старым доверенным Калистратычем (Впрочем, этот момент надо отбросить — свидетелей не должно быть!). На другой день он является к Колосову и с поклоном вручает билет.

— Получите-с!

— Откуда?

— Вчера изволили дать... На празднестве!— А почему сразу не вернул?

— Боялся, что потеряете, а проспавшись будете помнить, что мне давали, а что обратно получили, запамятуете... Человек более склонен помнить, что он дает, а что получает — забывает-с легко...

— Бестия, а умен! — в восторге восклицает старик.

Этим поступком Сергей покоряет Колосова. Впоследствии он его забирает в руки и разоряет. Вероятно он женится на Маше... Семейная их жизнь несчастна, т[ак] к[ак] Сергей не пропускает ни одной хорошенькой работницы. (М[ожет] б[ыть] это будет «Дом Марковых — старик м[ожет] б[ыть] внуком Егора Констант[иновича] Маркова. Тогда это войдет в цикл «XVIII век» — самый его конец, и м[ожет] б[ыть] начало XIX-го).

Материалы: Мамин-Сибиряк, Горький, Коваленков (?) «История Трехгорной мануф[акту]ры» и т. д.

Действие происходит на Урале или в З[ападной] Сибири.

P. S. Конечно — тут не все сон. Многое примышлено после пробуждения во время обдумывания сюжета.

20. Ходили в гости к Кузнецовой, посидели часа полтора, принесли 4 арбуза.

21. Ничего существенного.

22. Вечером кончил читать Адику и Галюське «Невольные путешествия» Люсьена Биара.

23–24. Новое путешествие в Талгар. Туда 8 км. проехал с красноармейцами на бричке, а 20 км. пешком. Снова стер ноги и очень жестоко. Ночевал у Ходосовых, приобрел 6 кг. масла слив[очного] и топленого, часть на деньги, часть в обмен. Обратный путь весь проделал пешком, не помогла и перцовка. Познакомился дорогой с некоей Хомутовой из колхоза им[ени] Комсомола (около тех прудов, где мы с Адиком ловили сазанов). Приглашала приходить за продуктами (в обмен на промтовары). Теперь масла у нас много, будем переключаться на заготовку других продуктов.

25–26. Отдых.

27. Письмо от Вивы. Пишет, что в школе остался. Хорошо бы, если б это на тот срок, который намечался вначале.

Ходили с Адиком на «День Танка» в Парк Культуры. Сумятица, пыль, давка и страшная неорганизованность. Адик с бою добыл четыре мясных пирожка. Падали заборы, сносились будки... Порядочки!

28. Ничего существенного.

29. Был в Радиокомитете, договорился с Поповой о темах, она пригласила меня в колхоз «Луч Востока» резать виноград. Пойду, это интересно.

Вечером перетаскивал этажерку с книгами на новое место.

30. Хозяйств[енные] дела. Галюська купила на рынке 3½ кг. сушеных яблок по 50 р[ублей] кг.

Октябрь.

1. Впервые в жизни был на винограднике, резал виноград. Занятие не особенно тяжелое, хотя потом и болела спина (вечером и на другой день). Сначала ел виноград с большим увлечением, а после обеда он и в рот не лез — перестарался, одолела отрыжка. Часам к 3 погода испортилась. Работу бросили, пошли домой, набрав полулегально виноградных кистей. Я принес домой в корзине около 10 кг., вызвав бурный восторг Галюськи и Адика.

2. Ничего существенного.

3. Был у Поповой, договорился об