Дельфийский Оракул - Уильям Брод

доказательств, которые были у них на руках. Обретенная уверенность распространилась даже на его кабинет в Луисвилле, где он повесил на стене большую, в человеческий рост, живописную картину Колльера «Оракул».

После спокойного окончания осеннего семестра Хейл в конце декабря вылетел в Чикаго для выступления с докладом на ежегодном собрании Американской филологической ассоциации. Это было главное научное общество в Соединенных Штатах по изучению греческого и латинского языков, литературы и цивилизации. В названии его выступления отражалась вновь приобретенная уверенность в себе. В докладе не было ничего по поводу доказательств или спекуляций, ничего, наводящего на мысль о неуверенности или уклончивости. Наоборот, Хейл бросал вызов полувековой концепции. Доклад назывался «Бездна и испарения в Дельфах».

Несколькими неделями позже уверенность Хейла укрепилась еще больше. Будучи в Стэнфордском университете, он зашел в книжную лавку, где, перебирая книги, которыми в свое время пренебрег, наткнулся на издание, немедленно приковавшее его внимание. Это был «Геологический путеводитель по Греции и Эгейскому морю», написанный для Корнуэльского университета двумя авторами, отцом и сыном. Их общая работа была аналогична тому, что делали Хейл и де Бур. Рейнольд Хиггинс тридцать лет занимался греческими древностями в Британском музее, а его сын преподавал геологию в университете Квебека. Это был редкий случай — геолог исследовал Древнюю Грецию рука об руку с экспертом по древностям, и вдвоем они описали свои наблюдения.

Хейл быстро раскрыл раздел о Дельфах и был поражен, увидев, что эта пара независимо от них подошла близко к одной из недавних догадок де Бура.

Они писали, что в святилище в Дельфах было несколько древних источников, которые сбегали с горы и уходили под храм, причем располагались почти по прямой линии, что говорило о том, что вода поднималась из одной расщелины. Хейл вздохнул с облегчением. Это было еще одно подтверждение того, что они с де Буром были на правильном пути, что геолог был прав в своей интуиции и интерпретации фактов. И хотя Хейл мог испытывать острое чувство соперничества, он не видел оснований считать, что книга представляет опасность для их приоритета в сделанных открытиях. Хиггинсы установили факты относительно северо-южного разлома, но совершенно упустили из виду тот, который тянулся под храмом с востока на запад. Они не сумели разглядеть крестовину X.

Тем не менее они отказались полагаться на археологическую премудрость и задумались о физическом механизме, который, должно быть, приводил Оракулов в состояние транса. Но и здесь нарисованная ими картина была неполной, что приводило к сомнительным выводам. У них не было ни слова о слоях битума под Дельфами, о которых они, по-видимому, не имели представления. Вместо этого Хиггинсы предположили, что Оракулы вдыхали углекислый газ, сочившийся в Фермопилах и многих других известняковых источниках по всему миру. Однако Хейлу было известно, что углекислый газ не обладает активным психическим воздействием и в достаточных концентрациях может быть смертельным, если вытесняет в воздухе кислород. Это он обнаружил в отношении Гиераполиса в Турции, где жрецы приносили в жертву подземным богам мелких животных.

Хейл был обрадован. Даже если Хиггинсы ошибались в частностях, они были близкими по духу людьми, пытавшимися разобраться в том, что древние утверждали о Дельфах. Они укрепили его позиции, особенно в части геологии. Самое важное, они тоже посягнули на многолетние научные взгляды, поставили под вопрос мысль о том, что эйфория Оракула не имела под собой никакой физической основы. Они с позиций современной науки подтвердили предположение, что сама земля могла сыграть решающую роль в создании воображаемого экстатического соединения Оракула с Аполлоном.

В марте 1998 года де Бур приехал в Дельфы за несколько дней до Хейла и голландской кинобригады, получившей разрешение снять документальный фильм об их исследовании. Оба они, и геолог, и археолог, охотно согласились, будучи еще больше убежденными в правильности своих открытий и радуясь возможности рассказать миру об этом. На этот раз погода им не препятствовала. Не было дождей, снега, затянутых тучами небес — одно только солнце и почти живое тепло ранней весны, когда из земли тянутся первые дикие цветы, воздух прозрачен и сладок. Козы жадно поглощали свежую траву, словно никогда в жизни не пробовали ничего вкуснее.

Оставив вещи в «Куросе», де Бур направился в горы: ему не терпелось найти открытый выход расщелины, который помог бы установить существование главной расщелины, проходившей под храмом с севера на юг. Де Бур чувствовал, что без этого им не доказать публике существования соединения X. Будучи опытным геологом, он считал, что у них собраны веские доказательства, и полагал, что большинство его коллег согласятся с ним; Хиггинсы только подтвердили его правоту. Но его долгом было удостовериться, что их позиции достаточно прочны, чтобы поколебать сомневающихся и скептиков, археологов и историков, классицистов и других далеких от естественных наук дилетантов, которые знают очень мало или вообще ничего не знают о геологии и пожелают вникнуть в вопрос.

Известковые близнецы-утесы, которые называли Федриадами, «Синими» или «Сверкающими», высились над храмом метров на триста. Именно их соединение образовывало глубокую выемку на юго-западном склоне горы Парнас, создавая величественный фон, который помог Дельфам превратиться в религиозную опору Древнего мира. В этот весенний день, оправдывая свое имя, утесы блестели в лучах солнца, заливавшего их и всю горловину реки Плейстос неземным светом.

Де Бур повернул в сторону скалистого плато к северу от утесов, где более вероятно было наткнуться на выход разлома. Об этом свидетельствовали скопления мелких трещин, линии родников и аэрофотосъемки. Теперь дело было только за тем, чтобы найти разлом и подтвердить реальность того, что он за год до того уже описывал группе видных мировых специалистов-геологов.

Де Бур отправился в горы пешком, поднимаясь по вырубленной в известняке древней тропе, которая петляла вверх на утесы, а потом уходила за них. Открывавшиеся вокруг пейзажи поражали воображение и, чем выше он поднимался, становились все красивее, святилище лежало внизу и казалось миниатюрным. Подобно многому в Дельфах, сама тропа была древним памятником, оставшись со времен, когда молодые гречанки, празднуя, пили вино, пели и плясали, шествовали по тропе, прославляя Диониса, стремясь к мистическому соединению с богом, чтобы закончить свой путь на вершине горы в мерцающей глубине пещеры Корикьян.

Местность за утесами выровнялась и перешла в долину, обрамленную скалами, травой и темным кустарником. Долина продолжалась к северу, под прямым утлом к протянувшейся с востока на запад расщелине под храмом. Углубляясь в ущелье, де Бур видел, как по сторонам тропы появились купы сосен, а это был признак большей высоты и большего количества