Королева скандала - Джилл Пол

— Да, поезжайте, — добавила тетя Минни. — Я сниму квартиру недалеко от больницы и буду с ней до тех пор, пока она не поправится настолько, что сможет перенести морское путешествие до дома.

— Я не могу… У меня такое чувство, что это моя вина, — настаивала Уоллис. — Это я должна была быть на ее месте.

Мэри улыбнулась.

— Это какая-то неправильная логика, Уолли, — произнесла она, — По-твоему, ты должна была идти первой и тебя должны были сбить? Приз за идиотизм достается тебе! Нет уж, я настаиваю, чтобы ты ехала и продолжала свой отпуск. А я буду писать и сообщать о своем состоянии во всех подробностях.

Позже этим же днем две медсестры поддерживали Мэри, а она опустила ноги с кровати на пол и попыталась впервые встать. Весь нижний отдел спины пронзила боль, от которой закружилась голова, а в ноги, особенно в правую, будто втыкали иголки и булавки. Мэри хотела поставить одну ногу впереди другой, но сигналы из мозга словно застревали где-то по пути и до ног не доходили. В конце концов ей удалось сделать один шаг, а потом она упала обратно на кровать.

— Сегодня один шажок, завтра два, — успокоила ее Минни. — Мы справимся. Никогда не надо бояться.

В тот вечер Эрнест зашел попрощаться. На следующее утро он должен был возвращаться в Лондон на работу. Все вышли из палаты, и у Мэри с Эрнестом появилась возможность переброситься словечком наедине.

— Что ты будешь делать, когда вернешься в Нью-Йорк? — спросил Эрнест. — Я имею в виду твой брак.

За сорок восемь часов, что прошли с момента аварии, от Жака уже пришло несколько полных чувства телеграмм, в которых он говорил, как сильно любит ее и никак не может потерять, и обещал всё на свете только за то, чтобы она вернулась.

— Посмотрю, возможно ли как-то исправить ситуацию, — ответила Мэри.

Он кивнул, кашлянул, но в глаза ей не посмотрел.

Глава 32

Западный Суссекс. 21 октября 1997 года

Во вторник утром Рэйчел согласилась подбросить Алекса до дома Сьюзи, расположенного неподалеку от Чичестера. Оператор и звукорежиссер ехали в это время из Лондона и везли все необходимое для съемок оборудование. Рэйчел ездила на «лянче» 1938 года выпуска с плавно изогнутыми колесными арками и похожими на рыбьи жабры диагональными решетками на крыльях. Это была красивая машина серо-коричневого цвета со светло-серыми кожаными сиденьями, но в финансовом отношении она была сродни бездонной яме, часто и подолгу стояла на ремонте и в то утро отказалась заводиться.

— Ради всего святого, когда ты уже сменишь ее на что-нибудь другое, что на самом деле будет ездить? — гневно засопел Алекс, глядя на часы.

— Пока я не поставлю на нее новый двигатель, много за нее не попросишь. Ценными были оригинальные пластинки с номерами, но я продала их, чтобы заплатить за последний ремонт кузова. К тому же я просто люблю свою машину.

Лучше всего, когда «лянча» не заводилась, было проявить терпение. Многократными попытками можно было перегрузить двигатель, поэтому Рэйчел просто подождала несколько минут, мотор провернулся, и они смогли уехать.

Насмотревшись на последствия аварии в Париже, Рэйчел чувствовала легкую нервозность перед каждой поездкой. Ей вспоминалось то, что осталось от «мерседеса» Дианы и Доди после столкновения со стеной в тоннеле. Он смялся, как папиросная бумага в кулаке. Чтобы отвлечь себя от этих мыслей, Рэйчел включила радио, настроив его на волну с легкой музыкой. И пока она тихонько подпевала группе «Флитвуд Мэк» и дуэту Саймона и Гарфункеля, Алекс что-то усердно строчил в блокноте.

Рэйчел вдруг вспомнилось, как она впервые повезла Алекса на машине. Это был серый январский день, и они, поддавшись внезапному порыву, поехали в городок Уитстабл, чтобы поесть устриц в ресторане на пляже. Алекс заказал бутылку дорогого вина, и они несколько часов сидели и болтали, незаметно пьянея. А потом им пришлось искать гостиницу, где переночевать, потому что Рэйчел не могла сесть за руль: ее опьянение было значительно сильнее допустимого. Дул сильный ветер, а они шли по темным улицам, обнявшись, и хохотали во весь голос, когда очередной порыв налетал на них, и тогда Рэйчел поняла со всей ясностью, что влюблена. Это одновременно вскружило ей голову и напугало. Она оглянулась на Алекса и улыбнулась приятному воспоминанию.

Когда они остановились на подъездной дорожке, захрустев гравием, Сьюзи вышла из дома им навстречу, и Рэйчел представила ей Алекса. Телевизионная команда уже ждала в доме.

— Вам когда-нибудь приходилось выступать на телевидении? — спросил Алекс, заходя в холл. Сьюзи ответила, что никогда, и это словно бы удивило его.

— Вы подобрали себе идеальный образ. Мне очень нравится простой вырез на вашем платье и этот замечательный красноватый оттенок. Он очень выгодно подчеркивает цвет ваших волос. На экране будет смотреться бесподобно.

— Спасибо.

Сказанное Алексом было правдой. Терракотовый цвет платья Сьюзи отлично сочетался с мелированными в яркий блонд короткими прядями волос, чем-то напоминавшими прическу Дианы.

Алекс остановился в отделанном деревянными панелями коридоре.

— Это дуб? — спросил он. — Мне очень нравится, как изгибаются перила лестницы. Дизайн дома напоминает стиль сэра Джона Соуна. Я не ошибся?

— Я думаю, это был скорее подражатель, чем сам великий мастер, а со временем добавились еще разные детали. Так что вернее будет сказать, что это мешанина. — Сьюзи обвела взглядом интерьер, явно им гордясь.

— Я бы так не сказал… Ну хорошо, теперь давайте определимся, где вы будете сидеть во время интервью. У вас есть предложения? Вы не возражаете против мини-экскурсии по дому?

Сьюзи с радостью согласилась показать ему всё, а Рэйчел пошла следом за ними и с восхищением рассматривала те части дома, которые ей не доводилось видеть раньше. В главной гостиной были венецианские окна от пола до потолка, выходившие на обширную лужайку. Также там располагались огромный камин с резными мраморными колоннами с обеих сторон, длинный обеденный стол, за которым запросто могло разместиться человек двадцать. Над ним висел гобелен с изображением единорога в лесу. В малой столовой был оборудован мягкий уголок у окна. Лежавшие там голубые подушечки так и приглашали удобно устроиться на них с интересным романом или утренней газетой. Как заметила Рэйчел, ни в одной из комнат не было телевизора. И все помещения, за исключением кухни, были оформлены в стиле XVIII века.

Они выбрали место в углу гостиной под портретом, на котором, как объяснила гостям Сьюзи, была изображена ее бабушка — женщина в коричневом закрытом платье с брошью-камеей