Коко Шанель. Я сама — мода - Мишель Марли

Габриэль посмотрела в боковое окно. Сквозь пелену дождя виднелись скалы, поросшие вереском, ряды сосен окаймляли долины, высоко в туманное небо уходили светло-серые стволы эвкалиптов. Вдруг она замерла.

— Где мы сейчас? — едва слышно спросила она.

— Понятия не имею, — ответил Дмитрий беззаботно, не отрывая взгляда от петляющей среди скал дороги. — Где-то на седьмой магистрали, недалеко от Сен-Рафаэля…

Она вскрикнула, как смертельно раненое животное, попавшее в капкан.

Дмитрий резко затормозил. Машину занесло, yо он ловким движением выкрутил руль, выровнял автомобиль и, проехав немного вперед, остановился у обочины.

Вцепившись побелевшими пальцами в приборную доску, Габриэль молчала. Она не отрывала глаз от каменного креста справа у дороги. Слезы ручьем струились по ее лицу. Как дождь, который, не ослабевая ни на секунду, ветхозаветным потопом лился с неба.

— Коко, что с тобой?

Не в состоянии вымолвить ни слова, она молча покачала головой.

— Прошу, скажи, что случилось?

Как она могла объяснить ему, что ей будто вырвали сердце?

Их «роллс-ройс» стоял на том самом месте, где почти полтора года назад остановил машину шофер сестры Боя, когда привез Габриэль и Этьена Бальсана на место аварии. И точно также, как тогда, чудовищная, невыносимая боль раздирала ее на части. Словно и не было всех этих долгих месяцев. Даже присутствие нового мужчины не приносило ей облегчения. Горе, острое как нож, вонзилось в душу с такой силой, будто она только вчера узнала о том, что Бой ушел от нее навсегда.

Он ехал на бешеной скорости. Бой никогда ничего не делал осторожно или медленно. Рев мотора звучал музыкой в его ушах, то скерцо, то рондо. Визжали тормоза, сталь терлась о сталь, резина об асфальт. Потом автомобиль вдруг поднялся в воздух, ломая кусты и ветви деревьев, врезался в скалу и, взорвавшись, превратился в огромный огненный шар на фоне ночного неба.

Еще раз взглянув на нее, Дмитрий открыл дверь «роллс-ройса» и вышел под дождь.

Габриэль видела, как потоки воды оставляют темные следы на светлой ткани его дорожного костюма и мокрые волосы липнут к липу. Широкими шагами он пересек расстояние, отделяющее машину от памятника, и склонился над его невысокой чугунной оградой. Дождь лил за воротник его пиджака, но он, казалось, не замечал этого, читая надпись, выгравированную на кресте.

В память о капитане Артуре Кэйпеле, погибшем здесь

22 декабря 1919 года

Даже с закрытыми глазами Габриэль помнила каждое слово. Это она заказала этот небольшой памятник. О нем не знал никто, даже Мися. Не подозревала она и о том, что Габриэль поручила цветочнику из Фрежюса регулярно привозить сюда свежие цветы. Сегодня у креста лежали белые тюльпаны, печально склонившие головки под тяжестью дождевой воды. Так Габриэль создала место поминовения своего возлюбленного, которое ей не нужно было делить с его вдовой — оно принадлежало ей одной. Однако со дня его гибели она так и не побывала здесь ни разу, как и на кладбище на Монмартре, где похоронили Артура Кэйпела. Прячась от воспоминаний и от своей боли, Габриэль, сама того не замечая, создала вокруг себя непроницаемую защитную оболочку — которая только что разлетелась вдребезги. Габриэль плакала. Все плакала и плакала, и уже не могла остановиться.

Когда Дмитрий вернулся в машину, она даже не смогла заставить себя коснуться его руки, которую он в беспомощном, искреннем порыве сочувствия положил ей на плечо. Она словно окаменела. Единственным признаком того, что она жива, были слезы.

Дмитрий осторожно убрал руку и молча опустил голову. Ее отчаяние передалось и ему. Разумеется, он все знал, она сама рассказала ему, что значил для нее Артур Кэйпел. И сейчас Габриэль была благодарна Дмитрию за чуткость. За то, что он ни о чем не спрашивал и не пытался утешить. Когда-нибудь она найдет слова, чтобы поблагодарить его за это и сказать, что он все сделал правильно.

Наконец, будто очнувшись от сна, он поднял голову и завел машину.

До самого Марселя тишину, повисшую между ними, нарушали только шум дождя, гул мотора и едва слышные всхлипывания Габриэль.

Глава двенадцатая

— Прости меня, — прошептал Дмитрий, касаясь губами ее уха. — Надо было спросить тебя, по какой дороге лучше ехать.

Габриэль прижалась к нему, пряча мокрое от слез лицо у него на плече. Он ни в чем не виноват перед ней, и она всем сердцем хотела, чтобы он это знал. Даже если бы он предупредил ее, что собирается ехать по этой трассе, она, вероятнее всего, не стала бы возражать, уверенная, что сможет проехать мимо того места, где погиб Бой, что ей хватит на это сил. Сейчас, спустя всего несколько часов после случившегося, лежа на мягкой постели гостиничного номера в Марселе, Габриэль точно знала — это не так.

На следующий день они отправились дальше, в Эксан-Прованс. Погода и правда улучшилась, а яркие краски пейзажа за окном помогли Габриэль немного воспрянуть духом. В здешней палитре господствовали медово-желтый, нежно-зеленый, пурпурный и белый. Воздух наполняло благоухание цветущих фруктовых деревьев, к которому примешивался яркий аромат свежей весенней травы.

Держась за руки, они прошлись под платанами на Кур-Мирабо, перекусили в кафе «Дё Гарсон», не спеша побродили по городу, любуясь роскошными фасадами эпохи Возрождения и живописными руинами римских построек. А на следующее утро, наполненные впечатлениями прошедшего дня и умиротворяющей радостью еще одной ночи, проведенной вместе, отправились в Арль.

Город встретил их густыми, отливающими серебром кронами оливковых деревьев, древним амфитеатром и величественным романским собором. Громким смехом они проверили акустику бывшей римской арены, погуляли и отдохнули, оставив посещение главной городской базилики «на десерт». Габриэль будто предчувствовала, что это место глубоко поразит ее, затронув какие-то особые струны души.

Собор Святого Трофима и примыкающий к нему бенедиктинский монастырь завораживали своей архитектурой, мощными колоннами и галереей с каменным полом, стершиеся плиты которого напомнили ей Обазин. Этот многовековое свидетельство человеческой веры, отпечатавшееся в камне, перенесло Габриэль на двадцать пять лет назад, в полную лишений монастырскую жизнь. Быть может, зловещие тени прошлого наконец исчезнут, растают как дым, если она решит встретиться с ними лицом к лицу?

Отчего-то именно здесь Габриэль с особой силой чувствовала их с Дмитрием глубокую духовную связь. В молчании прошли они по средневековому храму и, как и тогда, в русском соборе в Ницце, держась за руки, зажгли свечи. В тот момент, когда она хотела прошептать ему на ухо,