Все под контролем - Том Саттерли

До этого момента бóльшая часть усилий Подразделения в Ираке была сосредоточена на ликвидации особо важных целей, которые являлись частью режима Саддама Хусейна. Среди них были члены арабской социалистической партии Баас, Революционного совета командования Саддама, бывшие военные, особенно из печально известной Республиканской гвардии, а также из военизированной просаддамовской группировки федаинов. Каждый день, пока Подразделение поднималось по лестнице армейской иерархии к следующей более важной цели, мы уничтожали лидеров и их помощников, людей с деньгами и ученых, которые, как считалось, работали над программами вооружений Саддама.

Теория заключалась в том, чтобы отрезать у змеи голову (или головы), и повстанческое движение погибнет. Чтобы помочь войскам выявить самых важных беглецов, если они с ними пересекутся, американские военные создали так называемые «Наиболее разыскиваемые иракские игральные карты» — колоду из пятидесяти двух карт с изображением традиционных мастей (червы, пики, бубны и трефы, а также их значения от туза до двойки) на одной стороне, и фотографией и биографическими данными разыскиваемого человека — на другой. Чем выше был ранг карты, особенно тузов и королей, тем важнее был беглец.

Сам Саддам Хусейн был тузом пик, его сыновья Кусей и Удей — тузами треф и червей соответственно, а последний туз был зарезервирован для секретаря президента Саддама Абида аль-Хамида Махмуда аль-Тикрити. Хотя в колоде было пятьдесят две карты, в «черном списке», который держался в секрете в надежде, что попавшие в него не станут скрываться, было еще больше людей.

К моменту прибытия наших войск в Ирак в октябре Удей и Кусей были уже мертвы — их убили в июле вместе с четырнадцатилетним сыном Кусея и телохранителем, когда они оказали сопротивление во время одного из рейдов Подразделения. Однако туз пик, Саддам Хусейн, оставался на свободе и являлся главной целью американских войск, особенно нашего Подразделения. Его захват или убийство положили бы конец любым надеждам его сторонников на послевоенное возрождение его режима.

Когда моя служебно-боевая командировка в Ираке только начиналась, я представлял, что эти бывшие лидеры режима будут окружены множеством вооруженных людей, готовых умереть за своего босса. Однако, работая с разведкой, я выяснил, что большинство людей, за которыми охотился мой отряд, жили в одиночестве или вместе с одним-двумя телохранителями, поскольку более крупные силы привлекли бы внимание.

Хотя высшие «карты» в колоде наиболее разыскиваемых лиц поощряли и финансировали повстанцев, сами они бойцами, как правило, не являлись. Это были люди, которым нравились деньги и власть, которыми владели привилегированные члены режима. По оценке разведки, эти люди скорее сбегут или сдадутся, чем будут сражаться.

Конечно, это не всегда являлось правдой, и операторы Подразделения должны были подходить к каждому «удару» так, словно он мог перерасти в полноценную перестрелку. К сожалению, я по личному опыту знал, что все может пойти не так в доли секунды, и нужно быть готовым к этому или заплатить цену.

Хотя продолжительных перестрелок не было, мы пережили множество беспокоящих обстрелов и схваток лицом к лицу в тесном пространстве во время специальных мероприятий. Пока мы их выигрывали, но я был начеку, стараясь не допустить ошибок, которые могли бы стóить человеку жизни.

Пока что повстанцы были в основном националистами, а не религиозными фанатиками, как в Афганистане. Мы также столкнулись с несколькими иностранными боевиками, но как правило, их среди иракских повстанцев было один-два человека.

Если последние данные подтвердятся, это может означать значительное повышение уровня угрозы для американских войск. Джихадисты сражались не за деньги и не ради создания правительства — если только это не был исламский халифат. Как заявил Усама бен Ладен и другие, их долг как мусульман заключался в убийстве и изгнании неверных с мусульманских земель.

Американские военные уже видели такое в Афганистане. Иностранные боевики не прятались, чтобы избежать американских войск, они искали стратегические возможности выйти с американцами в схватку один на один. Их целью было просто убить как можно больше американских солдат, пока американцы, которых они считали слабыми, не насытятся кровопролитием и не отправятся домой с поджатыми хвостами. С другой стороны, для джихадистов смерть за такое дело являлась верным билетом в рай.

Увеличение числа вражеских боевиков привело бы к увеличению интенсивности боевых действий для американских войск. Через месяц после развертывания наш отряд проводил от одной до трех операций в сутки, обычно поздно ночью, что означало, что наш режим сна так и не стабилизировался, и нам приходилось перестраиваться химическим путем.

Перед каждой операцией кто-то включал музыку в стиле дет-металл, и каждый доводил себя до исступления от злости и ненависти к врагу.

— Давайте раздавим этих ублюдков! — кричал кто-то.

— Кей-Эф-Си! Убийство за Христа![37]

Мы должны были избавиться от сочувствия к врагу и расчеловечить его. Наша кровь закипала. Наши глаза пылали, а челюсти сжимались. Именно это заставляло нас быть бдительными и оставаться в живых.

Мы выпивали «Рип Итс», энергетический напиток с высоким содержанием кофеина, который поставлялся в армию как вода, и, по моему приказу, направлялись к машинам или вертолетам, заряженные энергией и готовые к бою.

Что касается наших операторов, то после ночи, на протяжении которой мы вскрывали ворота, выбивали двери, вытаскивали людей из кроватей, преследовали и захватывали свои цели, а иногда и перестреливались с плохими парнями, мы возвращались в дом, глотали «Амбиен» и, возможно, пиво, и пытались уснуть в течение нескольких часов. Ранним вечером мы опять поднимались и проделывали все это заново.

Я почувствовал облегчение от того, что первый месяц моей службы прошел без ранений и гибели кого-либо из моих людей. Я говорил себе, что, по крайней мере внешне, держу себя в руках. Но ответственность, которую я чувствовал за своих людей, была постоянной, и стресс от этого сказывался. Спать удавалось все меньше и меньше, меня мучила тревога, а кошмары, связанные с Сомали, стали проявляться все чаще.

Лежа ночью на койке без сна и глядя в потолок, я думал о том, что с каждым удачным «ударом», с каждой поданной мной командой: «Все под контролем!» — мы становимся все ближе к тому, что что-то пойдет не так. Это была игра чисел. Я знал это и с ужасом ожидал этого.

Однако я не мог рассказать об этом своим людям. Об этом не с кем было поговорить, поэтому я держал это в себе и вместо этого сосредоточился на боевых задачах, тщательно планируя их, постоянно проверяя донесения разведки, стараясь не упустить ни малейшей детали. Я также много занимался на