Все под контролем - Том Саттерли

То, что произошло дальше, заняло всего пару секунд. Внутри дома было темно, в окна проникал лишь слабый дневной свет. Но, оглянувшись через плечо штурмовиков, стоявших передо мной, я увидел вооруженного человека, стоявшего на лестнице с автоматом АК-47 в руках. Он направлял оружие на входную дверь, туда, где вторая половина отряда только что проделала проход и собиралась войти.

Оператор, стоявший передо мной, не стал медлить. Он выстрелил в человека, который бросил автомат и побежал вверх по лестнице, где захлопнул дверь. В это же время женщина средних лет, сидевшая в кресле рядом со мной, начала кричать.

Первой моей реакцией было облегчение: никто из моих людей не пострадал. Но затем мои мысли переключились на стрелка. Я видел его лишь мельком, но подумал, что, возможно, он был еще подростком.

Пока остальные сотрудники группы «зачищали» дом, я осторожно поднялся по лестнице вслед за медиком. Когда мы добрались до закрытой двери, ведущей в спальню, я выбил ее и вошел внутрь. Следом за мной последовал медик.

Помещение выглядело как типичная комната подростка: повсюду были разбросаны спортивные принадлежности и школьные учебники. Одетый в рубашку на пуговицах и шорты, подросток лежал на кровати. Он был ранен в грудь и задыхался, изо рта текла кровавая пена. Его темно-карие глаза были широко открыты, когда он смотрел на меня, и я не мог не заметить в них панику и страх.

Я знал, что мальчик умирает; он истечет кровью, что бы мы ни делали.

— Сделай для него все возможное, — сказал я медику, после чего направился обратно вниз по лестнице, чтобы попытаться утешить мать, — задача, оказавшаяся непосильной.

Через несколько минут иракский подросток был мертв, и операторам пора было уходить, чтобы продолжить поиски нашего объекта. Мы осмотрели весь дом, и ничто не указывало на то, что нужный нам человек там был, или на то, что у нас была какая-то другая причина там находиться. Даже автомат оказался легальным: по иракским законам, каждая семья могла иметь для защиты дома один «ствол», и, конечно, большинство из них являлось АК-47.

Мать мальчика бросилась вверх по лестнице. Когда ее причитания наполнили пространство, я понял, что люди из моего отряда были травмированы смертью подростка; это было заметно по их лицам.

Я пытался убедить себя, что подросток мог быть плохим парнем. Было известно, что враг использует детей для переноски подрывных зарядов или другого оружия против коалиционных сил. Но в глубине души я понимал, что мальчик просто защищал свой дом и свою мать. Вероятно, он оказался самым старшим мужчиной в доме, а может быть, и единственным ребенком своей матери. Когда он услышал рядом шум и людей возле своего дома, не зная, кто они и каковы их намерения, он схватил автомат. И теперь он был мертв.

Штурмовик был не виноват. Он сделал то, чему его учили; он защищал операторов, входящих в парадную дверь. Подросток был готов выстрелить из своего оружия, независимо от того, был ли он плохим парнем или просто думал, что защищает свой дом от грабителей. В зоне боевых действий, особенно там, где плохие парни не отличаются от остальных, а оружия на руках столько, сколько и мух, иногда случаются ужасные ошибки.

Однако я знал, что моему человеку до конца своих дней придется жить с осознанием того, что он убил подростка. И никакие слова его собратьев по отряду о том, что он сделал то, чему его учили, и спас их, не избавят его от этого страшного бремени. Он будет прокручивать в голове этот сценарий, возможно, до конца своих дней, размышляя, мог ли или должен ли был он поступить иначе. Но однозначного ответа не будет, и он не сможет обсудить это с психологом Подразделения, чтобы не возникло опасений по поводу его пригодности к дальнейшей боевой работе.

Мне было ужасно жаль мальчика и его мать, а также моего подчиненного, но я должен был сосредоточиться на своей работе, которая в тот момент заключалась в том, чтобы вывести отряд из этого района. Чем дольше мы там оставались, тем больше шансов, что появятся настоящие плохие парни.

Под крики матери, разносившиеся эхом по всему району, все мы быстро отошли по дороге к своим машинам. Я знал, что эта ночь дополнит мои воспоминания о Могадишо. Горе женщины; панические глаза мальчика и его предсмертные вздохи; печальные лица моих людей. Еще больше призраков, которые будут преследовать меня, независимо от того, сплю я или бодрствую, таращась в потолок и снова размышляя о мальчике и его матери.

Когда мы готовились к возвращению в «Зеленую зону», я уведомил «владельца боевого пространства», армейского начальника, отвечающего за этот район города, и доложил ему о случившемся. Армейцы связались с местным старостой и договорились о соболезнованиях и выплате денег матери погибшего. Американские военные регулярно выплачивали деньги за поврежденное имущество и ранения гражданских лиц.

Запросив по рации эвакуацию, я задался вопросом, какова может быть ставка за смерть сына.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

31 октября 2003 г.

Рамади, Ирак

Когда вокруг меня в темноте собрались мои командиры групп и сам командир отряда, я посветил фонариком на карту, разложенную на капоте «Хамви». К нам присоединились командиры отделений и механики-водители нескольких боевых машин пехоты «Брэдли» из регулярного армейского подразделения, которые должны были отправиться вместе с нами на «удар».

Когда все сосредоточились, я изложил общий замысел операции и закончил словами: «Это общий план» — после чего отошел назад, чтобы позволить командирам групп взять на себя командование и точно определить, что будет делать каждая группа, а также обязанности подразделений на периметре и бронегруппы.

Надежные информаторы разведки отследили одного суданского джихадиста до четырех жилых комплексов на окраине Рамади, небольшого города на реке Евфрат в семидесяти милях к западу от Багдада. Суданец подозревался в организации тайной переброски иностранных боевиков в страну для нападения на войска коалиции, а Рамади являлся воротами для доставки денег, оружия и людей в Багдад. Река и открытая пустыня позволяли боевикам из Сирии незамеченными добраться до Рамади или Фаллуджи, откуда до столицы было рукой подать.

Отличительной особенностью этих разведданных было то, что до сих пор конкретных подтверждений того, что джихадисты — исламские боевики из других стран — в большом количестве проникают в Ирак, чтобы вести священную войну, не было; об этом ходили только слухи. При светском режиме Саддама большинство исламских экстремистов не приветствовалось в Ираке, и с ними жестко расправлялись; однако