Жизнь и труды Марка Азадовского. Книга II - Константин Маркович Азадовский

Сообщение оказалось ошибкой. Верхнеленская сказочница еще здравствовала, о чем М. К. стало известно через семь лет благодаря разразившемуся скандалу.

Летом 1937 г. в главной иркутской газете появилась заметка:

СКАЗОЧНИЦА ВИНОКУРОВА ЖИВА

Винокурова Наталья Осиповна – сибирская сказочница. Ее сказки не раз издавались в разных сборниках, хрестоматиях и в изданиях библиотеки «Сокровища мировой литературы»[46]. Жила Наталья Осиповна сначала в селе Челпаново бывшего Верхоленского округа, а в последние годы переехала в деревню Ор на реке Куленге Качугского района Восточно-Сибирской области.

Живет она в этой деревне и по сей день. Несколько дней тому назад ее посетил научный сотрудник Общества изучения Восточной Сибири фольклорист Шубин.

Сказочница Винокурова находится в полном здоровьи. И неизвестно почему некоему М. К. Азадовскому нужно было хоронить прекрасную сказочницу Восточной Сибири Наталью Осиповну Винокурову. В издании «Академия» <так!>, том 1, «Русская сказка», том 1, им написано, что «Н. О. Винокурова скончалась только в текущем году (1930 год) на седьмом десятке лет жизни».

Заверяем издательство «Академия», что сказочница Винокурова жива. Обществом изучения Восточной Сибири ей выдано 500 руб. Заботятся о ней и качугские организации.

Общество изучения Восточно-Сибирской области

Шевцов, Иванов[47].

Через месяц эту заметку пересказала – правда, в иной тональности – иркутская молодежная газета, сообщив новые подробности о Винокуровой и навестившем ее «фольклористе Шубине»:

…Наталья Осиповна Винокурова жива и здорова. Живет она в деревне Ор Качугского района, в колхозе. Ее сыновья – также состоят в колхозе, а во время навигации работают в Ленском пароходстве.

Наталью Осиповну Винокурову отыскал Шубин, студент фининститута, член фольклорной секции Общества по изучению Восточной Сибири. Будучи в командировке по сбору фольклора, он встретился с учителями, ехавшими из Качуга, которые и рассказали ему о Винокуровой. Шубин поехал в деревню Ор и там встретился с ней.

Семидесятилетней старушке, знатоку множества сказок и преданий, Наталье Осиповне Винокуровой Обществом по изучению Восточной Сибири выдано единовременное пособие в сумме 500 рублей[48].

А через несколько дней на страницах «Восточно-Сибирской правды» появилась еще одна заметка, в которой сообщалось, что Н. О. Винокурова, член колхоза «Октябрьская революция», отметила свой 70-летний юбилей и что «колхозники, комсомольцы, коллектив Усть-Тельминской неполной средней школы», собравшись по этому поводу, попросили Наталью Осиповну рассказать сказку. «Целый час аудитория с напряженным вниманием слушала интересную и увлекательную сказку „Портупей-прапорщик“»[49].

Об Азадовском в этой заметке не упоминалось.

Скандал вокруг Винокуровой, пусть даже регионального масштаба, мог в 1937 г. иметь серьезные для М. К. последствия, тем более что Общество изучения Восточной Сибири, спутав по безграмотности издательство «Academia» с Академией наук СССР, направило в Отделение общественных наук гневное письмо. Изложив историю поездки в Качуг студента фининститута Шубина, записавшего «ряд новых текстов» Винокуровой, Шевцов, чья подпись указана под письмом, вопрошал:

Мы спрашиваем редакцию «Академии», почему в нашу эпоху, когда так дорожат людьми, тем более выдающимися в той или иной области, и когда особенно принимаются меры к выявлению талантов, в частности, к выявлению носителей фольклора, редакция и М. Азадовский хоронят заживо одну из лучших не только в Сибири, но и СССР сказительницу.

И, как того требует жанр клеветнического доноса, Шевцов (от имени Общества изучения Восточно-Сибирской области) просил «Академию» «срочно расследовать поведение М. Азадовского и сообщить о результатах Об<щест>ву для того, чтобы можно было информировать общественность» (57–32; 3).

Приводим (в сокращении) ответ М. К., адресованный академику-секретарю отделения А. М. Деборину:

Я получил Ваше отношение от 26 сентября и копию письма Общества изучения Сибири[50]; с поставленным в ней вопросом я ознакомился уже несколько ранее по заметке в газете «Восточно-Сибирская Правда», копию с которой прилагаю.

Прежде всего я должен констатировать, что и заметка в газете, и пересланное мне Вами письмо составлены так, что определенно вводят в заблуждение читателя. По прямому смыслу этих документов выходит, что в Сибири уже давно была известна знаменитая сказительница Винокурова, что ее сказки неоднократно печатались, что о ней писались исследования; среди этих собирателей и исследователей был и я, записавший от нее несколько десятков сказок и позже давший ложную информацию о ее смерти.

Однако, в действительности, дело обстоит совсем иначе. Сибирскую сказительницу Винокурову открыл впервые я, и я же своим исследованием определил ее значение и место в общем ряду русских сказителей. Я записал ее сказки в 1915 году <…>. Категорически утверждаю, что до моей встречи с Винокуровой, вернее, до появления моей работы о ней, Н. О. Винокурова была никому не известна и о ней ни разу не было никаких упоминаний ни в научной, ни в краеведческой, ни в общей печати. Широкая известность Винокуровой начинается только после выхода в свет моего сборника, который имел большой успех и вызвал целый ряд лестных откликов как советских исследователей и краеведов, так и западноевропейских ученых. <…>

Совершенно справедливо, что имя Винокуровой часто встречается как в русской, так и в западноевропейской сказковедческой литературе, но это произошло только после появления моих работ и всегда со ссылками на них. Таким образом, противопоставление моих работ каким-то другим работам и исследованиям, отнесшимся якобы с большим пиететом и вниманием к Н. О. Винокуровой, явно несостоятельно и, можно даже сказать, совершенно вымышлено, ибо никаких других работ о Винокуровой, кроме моих, не существует и не существовало.

Но действительно, в названной выше антологии «Русская сказка» я допустил, как это сейчас выясняется, крупную ошибку, сообщив в краткой биографической заметке о Винокуровой (стр. 376) о смерти сказительницы. Происхождение этой ошибки следующее.

В 1930 году я предполагал повторно посетить Ленский район, главным образом, Наталью Осиповну Винокурову, чтобы выяснить эволюцию ее творчества за 15 лет. Эта поездка вошла в план работ Вост<очно>-Сиб<ирского> Отдела и была утверждена Правлением Общества изучения Сибири, которым и было отпущено специальное ассигнование для этой цели (полагаю, что все это легко может быть подтверждено протоколами или бумагами Вост<очно>-Сиб<ирского> Отд<ела> и Общества изучения Сибири за 1930 год). О своем проекте посетить Н. О. Винокурову я написал ей, запрашивая, где она будет летом, а вскоре, находясь уже в Ленинграде, я получил уведомление от местных людей об ее смерти (от моей родственницы Новоселовой), чему, конечно, у меня не было никаких оснований не доверять. В