Крестный путь патриарха. Жизнь и церковное служение патриарха Московского и всея Руси Сергия (Страгородского) - Михаил Иванович Одинцов

Не случилось бы и с нами, что и те церковные вещи, которые при ином нашем поведении можно было бы сохранить для нашего храма, теперь, при взаимном раздражении, будут от нас взяты. И мы сами будем виноваты, что не сумели этих вещей сохранить.

Но что же нам делать?

Прежде всего помнить, что до сих пор священные предметы были не тронуты и что, если теперь решаются на такую крайнюю меру, стало быть, и нужда настала самая крайняя. И мы все знаем эту крайнюю нужду, знаем все ужасы, какие теперь происходят в голодающих местностях. Но вспомним и другое, сколько раз раздается около нас призыв к пожертвованиям на голодающих, однако золотые и серебряные вещи и др. драгоценности продолжают оставаться в нашем домашнем употреблении или носятся нами на себе ради пустого тщеславия, а то и просто припрятаны у нас в сундуках и др. потайных местах, а между тем, если бы все это своевременно собрать и обменять на хлеб для голодающих, может быть, и не явилась бы нужда брать церковные вещи. Да и теперь еще гражданские власти допускают замену церковных вещей какими-нибудь другими нецерковными драгоценностями. Стало быть, там, где прихожане постараются собрать нужное количество таких драгоценностей, там церковные вещи могут оставаться в храме.

Вот на что – на такие пожертвования и на сбор их и должна быть направлена вся наша ревность и все наше усердие и труд.

Поэтому и Святейший патриарх, указав нам в своем послании церковные правила (Апост. 73 и Двукратн. 10), ограждающие неприкосновенность священных сосудов для житейского употребления, – ни единым словом не призвал нас к какому-либо определенному выступлению: ни к протестам, ни еще менее к защите наших святынь насилием. Его послание только предостерегает нас не относиться с легким сердцем к изъятию церковных вещей, когда есть чем их заменить, т. е. когда наши собственные драгоценности остаются при нас. Ревность о храме Божием должна побуждать нас лишь к наибольшей готовности жертвовать своим для храма. Поэтому-то древние святители Православной нашей церкви, несравненно больше нас горевшие ревностью о храмах Божиих, не боялись, однако, отдавать церковные драгоценности и даже самые священные сосуды, когда настояла нужда накормить голодающих или выкупить пленных. То были дела милосердия, заповеданные самим Богом, и к ним не может быть применимо ни это (73) Апостольское правило, ни другие подобные ему, как разъясняет нам епископ Никодим, всеобще признанный ученый толкователь «Правил Православной церкви» (Т. 1. Стр. 154–155).

Итак, с покорностью благой воле Божией спокойно подчинимся тяжкой необходимости расстаться с любезным нам благолепием наших храмов, чтобы хоть этим покрыть вопиющую нужду, беспримерную по своим размерам и ужасу. Если у нас есть что пожертвовать взамен церковных вещей, не упустим этой возможности. Если же нечего жертвовать, то и без золота, и серебра храмы наши останутся храмами и св. иконы – св. иконами. Преподобный Сергий[138] служил обедню на деревянных сосудах, в крашенных ризах и с лучиной вместо свеч. Однако молитва его не стала вследствие этого дальше от Бога, который и сам родился на земле не в золотых чертогах, а в убогом вертепе и яслях. Он и на последнем испытании спросит нас не о том, украшали ли мы золотом и серебром храмы и иконы, а о том, накормили ли мы голодного, напоили ли жаждущего, одели ли нагого. Да, наконец, и гражданские власти ведь не намерены, как говорится, обирать наши храмы догола, все необходимое, нужное будет оставлено, а можно надеяться, что, идя навстречу просьбам прихожан, наши власти согласятся оставить нетронутыми и наиболее чтимые святыни и др. священные предметы, почему-либо особенно дорогие для того или другого храма прихода.

На этот путь покорности воле Божией, но и горячей готовности жертвовать, и к усердному сбору таких пожертвований я и призываю и моих собратьев преосвященных викариев, и все подведомственное мне духовенство, и всю православную паству Владимирской епархии. И да поможет нам Бог этим путем мирно достигнуть того, чтобы и храмы наши остались не совсем без благолепия, и главное, чтобы наши умирающие от голоду братья не имели повода сказать о нас, что мы «разоряем заповедь Божию за предание наше» (Мф. 15, 6).

Благодать вам и мир от Господа нашего Иисуса Христа.

Смиренный Сергий,

Божиею милостью митрополит Владимирский и Шуйский

Нижегородская коммуна. 1922. 24 марта.

Глава 5

Нижегородская и арзамасская епархия. 1924–1934

И вновь на родной Нижегородчине

В Нижнем Новгороде владыка Сергий поселился в квартире в одном из корпусов на территории старинного Крестовоздвиженского женского монастыря. После закрытия монастыря в 1919 г. монахини, бывшие его насельницы, вынуждены были впредь именовать себя «трудовая артель» и взять здания своей обители в аренду. В 1923 г. им пришлось соединиться с приходской общиной, срочно созданной вокруг монастыря, чтобы власти не изъяли помещения. 347 монахинь подали заявление о вхождении «в общину верующих при Крестовоздвиженском монастыре», а 27 апреля 1923 г. был зарегистрирован «Устав Крестовоздвиженского автономного православного общества при бывшем Крестовоздвиженском монастыре и кладбище г. Нижнего Новгорода». Именно к этой общине и был приписан митрополит Сергий после прибытия в Нижний Новгород.

К этому времени кафедральный Спасо-Преображенский собор в Кремле уже был закрыт. Сергий, зарегистрированный местными властями как «представитель культового сословия» в приходе Спасского храма Нижнего Новгорода, чаще всего и совершал архиерейские богослужения в этом храме.

Во время пребывания Сергия в Нижнем Новгороде его постоянно посещали богомольцы, направлявшиеся в Саровскую пустынь на поклонение мощам преподобного Серафима Саровского. Они приходили в простую келью Сергия, чтобы принять от него благословение и продолжить путь. Стремились к маститому старцу и монашествующие, волею обстоятельств оказавшиеся в Нижнем. И всех принимал митрополит, одинаково одаривая вниманием и любовью. Многим из них он оказывал ту или иную материальную помощь.

…26 июня 1925 г. в Нижний Новгород прибыл недавно освободившийся из соловецкой ссылки иеромонах Александр Толстопятов. Он много слышал о Сергии и всегда мечтал о встрече с ним. В данный момент был и повод – представиться управляющему Русской церковью, в пределы епархии которого он вступил. Александр пришел в Крестовоздвиженский монастырь. Как он сам впоследствии вспоминал: «Предо мной стоял красивый, высокий, стройно державшийся старец в сереньком легком подряснике, подпоясанном широким монашеским ремнем. Я поклонился ему в ноги. Он меня благословил. И спросил, откуда я явился и какое имею образование. Я ему сообщил, что окончил Морской кадетский корпус, Михайловскую артиллерийскую академию и Ленинградский богословский институт»[139].