Война, мир и книги - Валерий Валерьевич Фёдоров

Король в феодальном обществе при реализации своих властных полномочий опирается прежде всего на собственные владения, домен. Поэтому так важно его укреплять и расширять, обогащаясь любыми доступными способами, – иначе власть быстро придет в упадок, а там недалеко и до потери трона. Для российских президентов, у которых мало возможностей для управления страной, пишет ученый, тоже принципиально важны личные «владения», то есть персональный контроль над теми или иными ресурсами государства. Бедный президент – слабый президент! Поэтому, считает Шляпентох, «создание и расширение владений являлось одним из главных мотивов деятельности… Ельцина, который бесцеремонно помогал обогащаться своей семье». При Путине, наоборот, «не было открытого присвоения государственной собственности», он расширяет свой домен «за счет стирания границ между личной собственностью и собственностью Кремля» и делает это через доверенных лиц из числа своих старых знакомых. Политика Путина ведет к ущемлению влияния олигархов, основа положения которых – «погоня за рентой, которая способствует распространению коррупции в правительстве и неуважения к закону». Доминирование олигархов невозможно без систематического подкупа высокопоставленных чиновников и циничного разграбления государства.

Шляпентох анализирует феодально-олигархическую идеологию, «которая оправдывает феодальные элементы общества и легитимизирует роль тех, кто противостоит центральной власти». Эта лживая идеология предполагает, что только лидеры крупных корпораций, подобно феодальным лордам, способны управлять обществом. Олигархам не нужны ни сильное государство, ни тем более демократия, их идеология игнорирует конфликт между эгоистическими интересами элиты и интересами нации, она «пропитана презрением к простым людям и демократическим процедурам», глубоко враждебна идее социального равенства и безразлична к проблеме расслоения общества. Не лучше дело обстоит и с руководителями регионов. «В Средние века центральная власть обычно не могла или не хотела вмешиваться в политику на местах. Баронам позволялось властвовать в регионах, накапливая огромные богатства для себя, своей семьи». Что-то похожее наблюдается и в России, где губернаторы и президенты республик «получали полную и почти бесконтрольную власть над своими регионами… Кремль с его неэффективной бюрократией переложил почти всю ответственность за регионы на местных баронов и готов был мириться с их независимостью и даже поощрять ее». Президент редко смещает губернаторов, для которых достаточно демонстрировать верность Путину и обеспечивать нужный процент голосов за правящую партию на выборах. «Они управляли регионами, как своими вотчинами, в той же авторитарной манере, в какой Путин управлял страной».

Слабость государства и неуважение к закону сделали ненадежной природу отношений собственности. Для них потребовалась повышенная защита, которую могли обеспечить только физическая сила и преданность. Отсюда распространение частных охранных служб и доминирование личных связей в подборе кадров в ущерб продвижению по заслугам (меритократии). А какие связи могут быть крепче, чем родственные? В Средние века только родство позволяло занимать ключевые позиции в обществе. Когда речь идет о подборе кадров, в современной России все решают «связи». Огромное значение имеет разделение по кланам, «командам» и «кликам». Члены одного клана преданы и доверяют друг другу. «Семья» Ельцина «превратилась в ключевой политический институт страны. Передача власти осуществлялась не на основе демократической процедуры, а в соответствии с монархическими принципами, предполагавшими, что действующий руководитель может выбрать наследника». Укрепление личных и семейных связей, неизбежное в феодальном обществе, в то же время способствует разгулу коррупции и криминала, подрывает государство и общественные институты, делает работу демократических механизмов почти невозможной. Эти и другие феодальные элементы глубоко укоренились в жизни российского общества и сохранятся, прогнозирует Шляпентох, как минимум на несколько десятилетий. Таким образом, его исследовательский подход, выискивая в современности признаки давно забытой старины, имеет не только аналитическое, но и прогностическое значение. Феодализм, как все мы помним, закончился формированием абсолютной монархии. Не такое ли будущее уготовано постсоветской политической системе?

Вадим Волков

Силовое предпринимательство. XXI век

Экономико-социологический анализ

СПб.: Европейский университет в Санкт-Петербурге, 2012

Автор книги – известнейший петербургский социолог, ректор Европейского университета в Санкт-Петербурге и руководитель Института проблем правоприменения. Одним из первых в отечественной социологии он еще в 1990-х годах начал исследовать преступное сообщество, его конфликты и взаимосвязи с государством и экономикой. Анализируемая работа – ключевая для понимания генезиса организованной преступности в постсоветской России.

Разберемся для начала с терминами. «Силовое предпринимательство» по Волкову – это совокупность организационных решений и приемов действия, необходимых для конвертации насилия (его применения или угрозы применения) в деньги или другие материальные блага. Очевидно, что в процессах складывания рыночной экономики в России насилие сыграло огромную роль. С одной стороны, этому способствовало ослабление государства на этапе перехода от советского коммунистического режима к российскому «демократическому». С другой – потребность появляющейся рыночной экономики в защите и решении конфликтных вопросов, связанных с экономической деятельностью (прежде всего, исполнением контрактов). С третьей – наличие огромного числа людей, обладающих опытом и навыками применения силовых действий, но лишенных легальных возможностей для трудоустройства в условиях развала советского государства и плановой экономики.

В такой ситуации бывшие силовики, уволенные из МВД И КГБ, демобилизованные воины-«афганцы», спортсмены, молодые полукриминальные-хулиганские слои принялись формировать свои организации («банды») с целью извлечения выгоды из зарождающегося рыночного обмена. И если сначала это было прямым криминалом (вымогательство, рэкет, «крышевание» рынков и мелких бизнесменов), то со временем «силовые предприниматели» превратились в альтернативную «службу правоприменения» – гораздо более гибкую и эффективную, чем инертные и недофинансируемые милиция и суды. На следующем этапе банды стали вкладывать вырученные деньги в легальный бизнес, избавляясь от откровенно криминальных элементов и устанавливая связи с политиками для упрочения своего положения и обеспечения условий для дальнейшей экономической экспансии.

Интересный момент – конкуренция между различными типами «силовых предпринимателей», среди которых Волков выделяет три: собственно бандитов, традиционное советское криминальное сообщество («воров») и официальные силовые структуры. О первых сказано выше. «Воры», господствовавшие в советском криминальном мире, – это организация со своей этикой, традициями, иерархией; они успешно выжили в условиях плановой экономики и тоталитарной власти, но довольно плохо встроились в экономику рыночную. Достаточно сказать, что «вор в законе» – лидер преступного мира – не имел права «по понятиям» заниматься предпринимательством, это считалось «западло». Он мог только взимать неформальные «налоги» с «барыг» (бизнесменов) и не более. У бандитов такого табу не было, поэтому они очень быстро перешли от «крышевания» (силовой эксплуатации и вымогательства денег у коммерсантов) к прямому участию в бизнесе. Наконец, окологосударственные силовые структуры, комплектовавшиеся в основном из отставных милиционеров, чекистов и военных, сохраняли темную связь с МВД, ФСБ и проч. и со временем вытеснили из «силового бизнеса» большинство чисто криминальных конкурентов.

Волков подчеркивает