Политическая история Римской империи - Юлий Беркович Циркин

Теперь у Сеяна почти не было препятствий для осуществления его замыслов. Из родственников Германика, которых он более всего опасался, в живых остались лишь его младший сын Гай и брат Клавдий, но их, видимо, фаворит в расчет не принимал: Клавдий считался слабоумным мечтателем, далеким от жизни, а Гай казался слабовольным и безопасным. На всякий случай Сеян в 31 г. уговорил Тиберия вызвать Гая к себе, дабы он не мешал Сеяну в Риме, и с тех пор тот жил там до самой смерти своего двоюродного деда.

В 31 г. Тиберий и Сеян были ординарными консулами. Это был редчайший случай в римской истории, что всадник стал консулом, и при том ординарным консулом, коллегой самого принцепса. Большего официального почета придумать было трудно. Сеян достиг вершины своего могущества. Теперь он стремился к получению трибунской власти, что делало бы его официальным преемником и соправителем Тиберия. Каковы были действительные планы принцепса в отношении Сеяна, неизвестно. Ему уже было более 70 лет, а его возможные преемники усыновленный им сын Германика Гай и родной внук Тиберий Гемелл слишком молоды, даже малы. Вполне возможно, что Тиберий мог рассчитывать на Сеяна как на регента при юных наследниках. В таком случае его врагам, да и просто родственникам принцепса не было бы никакой пощады, что, естественно, их чрезвычайно встревожило. И тогда Антония-младшая, дочь Марка Антония и Октавии, вдова Друза-старшего, мать Германика, написала Тиберию письмо, обвиняя в нем Сеяна в том, что тот, организовав заговор, хочет захватить власть и окончательно лишить власти Тиберия. Письмо взялся передать начальник городской стражи (префект стражей) Кв. Невий Корд Сутрон Макрон. Вторым посланцем Антонии был ее раб Паллант. Они с риском для жизни сумели доставить письмо, и Макрон убедил Тиберия в справедливости обвинений Сеяна Антонией[49].

Существовал ли на деле заговор Сеяна или все это было лишь выражением придворных интриг, в которых каждая сторона использовала подозрительность Тиберия, окончательно решить невозможно. Совсем не исключено, что и Тиберий был озабочен росшим влиянием фаворита. Оно казалось тем более опасным, что Сеян был связан с командирами рейнских армий, которые в случае чего могли бы вмешаться в события в Риме. И он решил воспользоваться письмом Антонии для расправы с ним. Как бы то ни было, принцепс решил принять меры. Но сделать это было довольно трудно, ибо в руках ('сяна была преторианская гвардия и он имел довольно влиятельный круг сторонников, поэтому был составлен целый заговор (или контрзаговор).

В Рим Макрон вернулся с письмом императора, в котором тот смещал Сеяна с поста префекта претория и назначал на его место Макрона. Последний встретился с преторианцами и от имени императора пообещал каждому по тысяче денариев. И все это было сделано втайне от Сеяна. На следующий день, 18 октября 31 г., состоялось заседание сената, на котором присутствовал Сеян и где Макрон прочитал еще одно письмо, на этот раз адресованное сенату. И сенаторы, и Сеян были уверены, что в нем Тиберий просит, а на деле приказывает дать Сеяну трибунскую власть. Совершенно неожиданно для всех в письме Сеян обвинялся в заговоре и государственной измене и было приказано немедленно его арестовать, что Макрон тотчас и сделал, а вслед за Сеяном были арестованы члены его семьи и многие друзья и приближенные. Все они были казнены, даже маленькая дочь Сеяна (так как закон запрещал казнить девственниц, она была перед казнью изнасилована палачом).

Среди жертв было значительное число видных сенаторов, связанных с Сеяном. Клиентела Сеяна была полностью разгромлена[50]. Римский плебс с восторгом воспринял его падение. Будучи на вершине могущества, он пытался было приобрести популярность у римской толпы, собрав, например, комиции на Авентине, холме, прославленном как опора плебса в его борьбе со знатью[51]. Однако добиться своей цели он не смог. В Сеяне видели любимца нелюбимого Тиберия и особенно врага Германика и его семьи. И теперь люди с удовольствием видели, как тащат труп еще недавно всемогущего «почти принцепса», разрушают его памятники и уничтожают статуи.

Чрезмерно зарвавшийся фаворит, ставший опасным для принцепса и его семьи, рухнул с, казалось бы, недосягаемой высоты. Как полагают некоторые ученые, в свое время только смерть спасла Агриппу от подобной участи. Сеян же пережил вершину своей карьеры.

При существовании личной власти места для «второго человека», в перспективе могшего стать и «первым», в государстве не было. Могли быть только исполнители и в лучшем случае наследники, но избранные самим правителем.

Теперь Тиберий никому не верил и везде подозревал заговоры и измену. Поскольку среди сторонников Сеяна оказались и представители сенаторской знати, принцепс стал больше привлекать «новых людей», не имевших значительных семейных связей и зависимых только от него. Так, из известных нам консулов в 32–37 гг. девять были представителями знати и двенадцать «новыми людьми», в то время как в 24–31 гг. соотношение было обратным — 23 нобиля и 9 «новых людей». Одновременно начался массовый террор. Процессы по обвинению в оскорблении величества следовали один за другим. Доносчики разгулялись вовсю. Император заперся на острове, время от времени переезжая из виллы в виллу, где предавался самому разнузданному разврату. Однако в целом Тиберий твердо держал в своих руках все нити управления государством. Он ни в коем случае не вел на острове жизнь отшельника. Принцепс хорошо знал все или почти все, что происходит в Риме, а многое — и за его пределами. Такое «дистанционное управление» еще более подчеркивало, что единственным реальным центром управления империей являются император и его двор независимо от того, где он находится — в Риме или каком-либо другом месте. Позже это получило форму в утверждении, что там, где император, там и Рим.

Рим как центр власти и Рим как город начали отделяться друг от друга. Раболепный и терроризированный сенат не смел поднять голос, а толпа тихо ненавидела принцепса, распространяя про него самые страшные и порой совершенно нелепые слухи. Городской плебс, казалось бы, должен был быть доволен принцепсом, ибо тот, например, в два раза сократил непопулярный налог с продаж, что удешевляло товары и, естественно, улучшало положение горожан. Но одновременно Тиберий с целью экономии резко сократил строительство, дававшее заработки римлянам, и уменьшил расходы на столь любимые плебсом различные зрелища. Это вызывало недовольство, переросшее в ненависть.

В целом Тиберий продолжал старую политику. Он не стремился расширить пределы империи, но решительно защищал ее