Король Туле. Биография Кнуда Расмуссена - Курт Л. Фредериксен

Однако Кнуду пришлось отказаться от этой задачи, которую через несколько лет выполнит Лауге Кох.

На поворотной точке путешествия – острове Ханне – 22 июня 1917 года Кнуд Расмуссен создаст гурий с запиской, которая будет обнаружена другой датской экспедицией много лет спустя. В записке сказано: «На вершине этой горы, в самой северной точке Гренландии, экспедиция завершает свою работу и возвращается в Эту». Затем следует описание хода путешествия.

В заключение он пишет: «Экспедиция попытается пробраться к ледниковому щиту в вершине фьорда Святого Юргенса и оттуда спуститься в Эту».

Пришло время возвращаться домой. «Perseverando», – пишет Кнуд в своем новом дневнике. Это слово, означавшее «я упорно продолжаю» станет его девизом, который ему еще не раз пригодится.

Через шесть дней, 28 июня, они снова все встретились. Радость от встречи была огромной, особенно после сообщения о том, что Харригану удалось подстрелить шесть тюленей. Один день на отдых, затем тяжелый путь домой по мокрому снегу. Большая часть июля прошла в тяготах и нужде, в основном в нужде. Ввиду скудной охоты они не могли подолгу оставаться на одном месте, чтобы дать себе передышку. Каждый пройденный километр пожирал силы их немногочисленных собак и их самих.

А потом случилось несчастье: 22 июля Хендрик не вернулся с охоты. Поначалу это не вызвало беспокойства, поскольку эскимосам во время охоты иногда приходилось блуждать более суток, так что в его исчезновении не было ничего удивительного. Но время шло, а он все не возвращался, и тогда его начали искать. Поиски заняли несколько дней, но ни к чему не привели. Предположив, что с ним произошел несчастный случай, они отказались от продолжения. Его исчезновение так и остается загадкой, которую не смогли разгадать ни члены экспедиции, ни их последователи.

Геолог и картограф Второй экспедиции Туле Лауге Кох. Результаты его поездки легли в основу одного из самых крупных проектов исследования Гренландии. Королевская библиотека, Дания

Весь день 28 июля путешественники не отрывали глаз от стрелки барометра в ожидании лучшей погоды. Кнуд писал: «В конце концов, я должен испытывать радость от того, что все живы. Не следует забывать, что во время путешествий мы должны принимать худые дни наряду с добрыми. Разрешив таким образом свои волнения, я расслабился и заснул».

В ожидании лучшей погоды они лежали у подножия ледника, на который им нужно было забраться, чтобы выйти на ледниковый щит. Кнуд был взволнован: «У нас у всех есть близкие, с которыми мы связаны на всю жизнь; и ради них мы не готовы отдать себя дешево. Мы не сдадимся, пока сможем стоять на ногах». В этом месте он цитирует слегка перефразированную им строфу из гимна Брорсона: «Умолкнуть, затянув потуже пояса в худые времена, что медленно уходят прочь, что медленно уходят прочь, коль так уж повелось».

Примерно 4–5 августа они поднялись на ледник Даниэля Бруна, после чего до дома им оставалось примерно 400 километров. Пайки становились все меньше и выдавались реже, силы Вульфа и Коха были на исходе, но все согласились с необходимостью экономить. В дневнике написано: «Мы решили отказаться от всего, что только было возможно. Даже от спальных мешков, чего я раньше никогда не делал в своих поездках. Оставили только одежду, которая была в тот момент на нас надета, да по три пары камиков на человека».

Дневниковая запись от 21 августа:

День начался драматически, с приготовления нашей последней порции пеммикановой каши[40]. Ее пришлось изрядно разбавить, чтобы хватило на всех, но какой бы жидкой она ни была, она падала в наши желудки, словно хло́пок на шипы, освежая своим густым пряным ароматом. Мое обычное отвращение к собачьему мясу, к сожалению, не прошло, и я не смог присоединиться к общей трапезе. Один его запах вызывает у меня тошноту, и я весь день чувствую слабость.

Однако в подобной ситуации отвращению суждено было продлиться недолго. 22–23 августа он так описывает уже в самой книге:

Никогда на протяжении 15 лет путешествий мне не приходилось есть своих собак, поэтому всегда с некоторым неудовольствием и не без критики я относился к путешественникам, которые изнуряли своих собак до последнего, а потом их ели. Мне это казалось не только некрасивым и неприятным, но даже имеющим отношение к каннибализму. <…> Все борются за жизнь в этой пустыне. Мы работаем как проклятые, чтобы найти лучшие места для охоты, и поскольку именно мы, а не собаки, наделены здесь правом сильнейшего, то мы их едим. В такой ситуации, как наша, нет места для сентиментальности. В конце концов, им придется когда-нибудь умереть от наших рук – так пусть же они послужат своим товарищам после смерти так, как верно служили нам при жизни. Возможно, кто-то поморщится от таких рассуждений, но за эти полгода мы научились принимать пищу с благодарностью, в какой бы форме она к нам ни приходила. И в связи с этим мы более, чем обычные люди, имеем право пересмотреть наши представления о том, что такое пустой желудок – ведь он глух к словесным аргументам.

А вот запись, сделанная вечером 24 августа: «Собака съедена! Несмотря на то что скудный остаток мяса оказался слизистым и жестким, она показалась нам жирным теленком». Это был их последний день на ледниковым щите. Они перешли на противоположную сторону ледника Гумбольдта, утратив некоторые принципы и обогатив свой опыт.

Сошествие на сушу было для них спасением, поскольку это было место охоты жителей Эты на зайцев и оленей. Но ситуация, в которой они находились, была тревожной. С Вульфом дела были совсем плохи. Они провели совещание, на котором решили послать Кнуда и Аяко за подмогой. Харриган и Лодочник остались, чтобы охотиться, добывая пропитание для Коха и Вульфа. Было решено, что эти четверо участников будут продвигаться небольшими этапами. 25 августа они расстались.

«Perseverando – “Я упорно продолжаю”, один километр за Дагмар, один километр за Ханне, один километр за Инге». Требовалась внутренняя мобилизация сил, которые только возможно было собрать. До Эты оставалось 250 километров. На четвертый день, пройдя приблизительно 150 километров, они расположились на отдых на большой скале, и Аяко вдруг заметил охотника. Они были спасены.

Из Эты они отправили подмогу оставшимся. Аяко и Кнуд немного пришли в себя, и 9 сентября Кнуд пишет в дневнике: «Теперь, по возвращении домой, я уверен,