Полное собрание стихотворений и поэм. Том IV - Эдуард Вениаминович Лимонов

ко мне, жена!

Женщина моя в опушке!

Я живу тут у окна,

Как в заснеженной избушке.

Приходи, и мы помнём

Белый хлеб и твои груди,

Оставаясь под окном,

Чтоб на нас смотрели люди…

«Я твоих форм, конечно, не ваял…»

Я твоих форм, конечно, не ваял.

Я с тебя платье, маленькая, снял

И всю тебя внезапно обнаружил!

Как тебя Бог-то наш ополукружил!

Прелестных эллипсов, но и могучих дуг,

Он налепил и изогнул умело.

И вот гляжу, растерянный супруг,

На молодое, пламенное тело!

Начнём с того, что пальчик мы слегка

Согнём ещё неуловимой лаской,

Как подаяние кладут в горсть бедняка:

Ещё с тревогой и ещё с опаской.

Затем я руку положу на грудь…

Нет, нет, давай растянем, на колено!

А ты послушной девочкою будь,

О Марианна, о моя Елена!

Я твоих форм, конечно, не ваял!

Но вот какою сильною и смелой

Тебя Создатель наш для нас создал,

Чтоб ты смущала нас и не жалела!

«Девки меня потрясают…»

Девки меня потрясают,

Задницами качают,

Блистательные и большие,

Кобылицы молодые…

Так и тянусь рукой,

Словно Стросс-Кан какой…

«Хрестоматийный неживой пейзаж…»

Хрестоматийный неживой пейзаж:

Мы видим на холме пригоршню ёлок.

Таков уж он, несчастный климат наш.

Спадает снег, колюч, шершав и колок…

Живёшь страдальцем посреди зимы

И жмёшь к груди все одеяла скифа,

Где начинаются, по сути, эти «мы»?

Скажи, Синедриона злой Каифа?..

И где кончаются, по сути, эти «мы»,

Не от ногтей ли ног, завядших, слабых.

Как трудно прохождение зимы,

Как нас достали турки и арабы!..

«Америки на самом деле нет…»

Америки на самом деле нет,

Не открывали нам её Колумбы.

За Кубой корабли проходят на тот свет,

В из ветра и воды клокочущие румбы…

Америка лежит, как полосатый торт,

Эмпайр торчит своей кофейной башней,

На шпиль его надет неловко день вчерашний,

Обама скачет там, американский чёрт!

Америка – тот свет, Обама скачет горд!

Недаром же её прозвали Новым Светом.

Там Пушкины живут кто негром, кто поэтом,

Там толпам несть числа, в глазах рябит от морд…

Открыт Карнеги-холл, свистит Лос-Анджелос,

И Мексика вдали топорщит перья.

Но это на тот свет ты переплыл, матрос,

А ну теперь держись, съедят же зомби-зверья!

Над селёдочной страной

Спят селёдочные страны,

Спят потухшие вулканы.

Северный прогорклый флот

Льдом покрылся, не плывёт…

Копенгаген цвета сажи.

Редко что бывает гаже

Нашей северной зимы,

По которой бродим мы

Сквозь харчевни и соборы,

Проникая сквозь заборы,

Толщу стен средневековых,

Чёрно-красных и багровых…

Погуляли через град:

Был отличный променад!

Но пришло проснуться время,

Нам вставать уже пора.

Злой петух клюёт нас в темя.

К нам от Бельгии на время —

Шерстяные свитера.

Старых туч покров вонючий,

Secondhand’овые тучи

Скандинавии родной

Над селёдочной страной…

Словно брюшка злых селёдок,

Повисают, прилегли

Нескончаемых подлодок

Надувные корабли.

«На всё отведена мера…»

На всё отведена мера:

Месяц, полгода, год.

Ты не читай Гомера,

Гомер к тебе сам придёт.

В чешуйчатых панцирях Троя,

И на фоне её, на песке,

Сражаются два героя,

Ещё один лежит на доске.

Уже приготовлен к исходу,

А далее, на холмах,

Присела множественность народу

В доспехах, а то и в чулках.

Сейчас запылает убитый

Ахилл, золотая глава,

Приам подтянулся со свитой,

Елена, как злая трава,

Парис, психопат известный…

А мы через сто веков

Град наблюдаем тесный

Сквозь Дарданеллы снов…

«У берегов Норвегии каботажное плаванье…»

У берегов Норвегии каботажное плаванье,

Запас крепких напитков на борту…

Замшелые кислые фиорды,

Красота географической карты

С плавающими зелёно-белыми айсбергами,

Колкий свитер гренландца,

Чёрные небеса…

«Что же может быть чудесней…»

Что же может быть чудесней,

Чем в Сирийе воевать,

И любить Антиохию,

И Алеппо посещать…

Наполеон был варваром палёным,

По Сфинксу вёл огонь ядром калёным,

Вот почему тому обрублен нос.

Наполеон был дерзок и раскос,

С животиком солдата-полководца,

Что жрёт всегда, что в руку попадётся…

А нынче из химеры Халифата

Ползут неукротимые ребята…

Пальмиру истолчили в порошок!

Ну, что не мусульманин, – то прыг-скок!

Что же может быть чудесней,

Чем в Сирийе воевать,

Прогревать с утра моторы,

Пальмам ветви задевать,

Их бензином окроплять.

О, ты наш авиционный

Острый пахнущий бензин!

Чтоб поднять бы многотонный

С бомбами наш магазин…

Интервью с министром

Она сидит, изящная красотка,

Пред ней министр короткий, он зловещ.

Министр, набитый жоревом и водкой,

Он думает о ней: «Какая вещь!»

«Как скрипка дорогая без футляра,

Изгибы, эта выпуклость груди,

Медея ты, Мария ли? Тамара?

С восточными глазами впереди!»

«Министр могуч, злой ворон экономик,

И лишь очки мешают страшным быть.

Нет, это не болезный тихий гомик,

Он животом же может сразу сбить.

Наброситься и вызвать ощущений

И сладкий зуд, и чёрное нытьё.

Он из других, из зверских поколений».

Представила… и пах открыт её…

В бреду

Они, словно груда пепла,

Затем превращаются в злато,

Вдруг лава червей окрепла

И выглядит очень богато.

Червей вдруг ползёт клубок,

Себя предлагает белок.

Так бесы смущают мой ум,

И веселы, словно самум…

Первый антисемит

Он называл себя Маркионом…

Где-то в 140-м нашей эры он из Синопа,

Что в Малой Азии, приплыл в Рим по водам.

Он же был корабельный владелец.

Он внёс в римскую христианскую общину изрядную сумму…

Привёз подлинные письма апостола Павла

и Евангелие от Луки, его