Путешествие в пушкинский Петербург - Аркадий Моисеевич Гордин

Глава восемнадцатая

«Мятежная наука»

Осенним вечером 1817 года, глядя на темную громаду Михайловского замка, где был убит Павел I, юный Пушкин задумал свою оду «Вольность»:

Когда на мрачную Неву

Звезда полуночи сверкает

И беззаботную главу

Спокойный сон отягощает,

Глядит задумчивый певец

На грозно спящий средь тумана

Пустынный памятник тирана,

Забвенью брошенный дворец —

И слышит Клии страшный глас

За сими страшными стенами…

Глас Клио – музы истории – явственно слышал в то время не один автор дерзкой оды. Лучшие люди того поколения, к которому принадлежал поэт, ощущали свою кровную причастность русской истории, прошлому и будущему отечества. И те, кто прошел по полям Европы, освобождая ее от владычества Наполеона, и те, для кого, как для Пушкина, «гроза двенадцатого года» была воспоминанием отроческих лет, чувствовали себя в долгу перед Россией. Убеждение, что они обязаны принять участие в переустройстве русской жизни, руководило поступками многих молодых людей. Эти дворянские юноши – по большей части гвардейские офицеры – не ограничивались мечтаниями, но стремились действовать. Сразу после победы, когда русские войска еще стояли во Франции, в гвардейской среде начали возникать политические кружки. Один из них носил звучное название «Орден русских рыцарей». Название это удачно характеризовало важнейшую черту нарождавшегося общественного движения. Самоотверженность, высокое благородство целей и щепетильная разборчивость в средствах – все это в полной мере было свойственно «русским рыцарям», получившим в потомстве имя декабристов.

После возвращения гвардии из заграничного похода кружки и союзы молодых офицеров стали играть существенную роль в жизни столицы.

Одним из самых примечательных содружеств стала офицерская артель, возникшая в лейб-гвардии Семеновском полку. Пятнадцать или двадцать небогатых молодых офицеров сложились, чтобы обедать вместе: так было и дешевле, и веселее. Но Семеновская артель при этом не похожа была на обычные офицерские кружки. «В 1811 году, когда я вступил в Семеновский полк, – рассказывал И. Д. Якушкин, – офицеры, сходившись между собою, или играли в карты, без зазрения совести надувая друг друга, или пили и кутили напропалую». Теперь все изменилось. «После обеда одни играли в шахматы, другие читали громко иностранные газеты и следили за происшествиями в Европе, такое времяпрепровождение было решительно нововведение». В артели обедали не только вкладчики, но и те из офицеров, кто по обязанностям службы проводил целый день в полку. Полковой командир генерал Потемкин покровительствовал кружку и иногда обедал вместе с офицерами. Однако, как только Александр I узнал о сходках и вольных толках офицеров, он приказал командиру полка «прекратить артель», сказав, что «такого рода сборища офицеров ему очень не нравятся».

Другую офицерскую артель, существовавшую не на виду у всех, а домашним, частным образом, власти разрушить не смогли. Это был кружок молодых офицеров, именовавших свой братский союз Священной артелью. Общие политические интересы, потребность постоянно делиться мыслями друг с другом, а также холостяцкая жизнь привели молодых людей к решению поселиться вместе. «Однажды, сидя с братом и Бурцовым, – рассказывал Николай Муравьев, – нам пришло на мысль жить вместе, нанять общую квартиру, держать общий стол и продолжать заниматься для образования себя… Бурцов нашел квартиру в Средней Мещанской улице, где мы и поместились. Каждый из нас имел особую комнату, а одна была общая». Позже члены артели поселились в другом месте – на Грязной улице, в доме генеральши Христовской.

Чтобы согласовать образ жизни со своими убеждениями, молодые офицеры старались и в быту вводить в употребление «республиканские обычаи». В общей комнате помещен был «вечевой колокол». Каждый член артели имел право в него звонить, и тогда все собирались для решения неотложного дела.

В квартире «артельщиков» постоянно бывали гости – в частности, юные лицеисты Иван Пущин, Владимир Вольховский, Антон Дельвиг, Вильгельм Кюхельбекер.

Несомненно, знал об артели и ближайший приятель всех четверых – Пушкин.

Особенно часто посещал квартиру Муравьевых, Бурцова и их друзей-офицеров Иван Пущин, который, по собственным его словам, почти жил здесь. У членов артели и лицеистов были общие учителя – дело в том, что молодые гвардейцы приглашали известных профессоров и слушали их лекции по истории, праву, политической экономии и статистике. Лекции читали воспетые Пушкиным профессора Куницын и Галич, петербургские ученые Герман, Арсеньев. Помимо того, члены артели изучали языки – латинский, итальянский, турецкий.

Декабрист Андрей Розен писал в своих воспоминаниях: «С 1822 года, по возвращении гвардии с похода в Литву, заметно было, что между офицерами стали выказываться личности, занимавшиеся не одними только ученьями, картами и уставом воинским, но чтением научных книг. Беседы шумные, казарменные, о прелестях женских, о поединках, попойках и охоте, становились реже, и вместо них все чаще слышны были суждения о политической экономии Сея, об истории, народном образовании. Место неугасаемой трубки заменяли на несколько часов в день книга и перо, и вместо билета в театр стали брать билеты на получение книг из библиотек».

Другой современник вспоминал, что тогда молодые офицеры на балах зачастую не танцевали, а обсуждали экономические теории.

Влюбившись от души в науки

И бросив шпагу спать в ножнах,

Они в их дружеских семьях

Перо и книгу брали в руки,

Сбираясь, по служебном дне,

На поле мысли, в тишине… —

писал о тогдашней гвардейской молодежи Федор Глинка.

Члены распущенной Семеновской артели и члены Священной артели были связаны друг с другом и с участниками других офицерских кружков. «…Сергей Трубецкой, Матвей и Сергей Муравьевы-Апостолы и я, – рассказывал Якушкин, – мы жили в казармах и очень часто бывали вместе с тремя братьями Муравьевыми: Александром, Михаилом и Николаем… В беседах наших обыкновенно разговор был о положении России. Тут разбирались главные язвы нашего отечества: закоснелость народа, крепостное состояние, жестокое обращение с солдатами, которых служба в течение 25 лет почти была каторга; повсеместное лихоимство, грабительство и, наконец, явное неуважение к человеку вообще».

9 февраля 1816 года князь Сергей Трубецкой – тогда молодой поручик – приехал в казармы Семеновского полка. Следом за ним приехали Никита и Александр Муравьевы, с которыми Трубецкой сговорился еще раньше. Они втроем предложили Якушкину и Муравьевым-Апостолам составить тайное общество, целью которого было бы противодействие влиянию немцев, состоящих в русской службе. Якушкин отвечал, что в «заговор против немцев» не войдет, но хочет участвовать в обществе, члены которого сообща трудились бы для блага