Пути России от Ельцина до Батыя: история наоборот - Дмитрий Яковлевич Травин

борьба со «свозом» скорее представляла собой мягкое урегулирование проблемы. Если крестьянин хотел покинуть старого барина, это можно было сделать в Юрьев день, расплатившись со всеми обязательствами. Государство не столько стояло на страже интересов помещика, сколько минимизировало его ущерб. Однако такие паллиативные меры не могли обеспечить строительство эффективной армии. Требовалась бо́льшая жесткость. И Юрьев день был отменен. Крепостное право сформировалось в полной мере. Государство отстояло интересы помещиков как основы армии не только перед лицом крестьянства, желавшего уклониться от работы на барина, но и перед лицом богатого боярства, желавшего сосредоточить всех хороших работников на своих землях. Московское государство действовало не в интересах господствующего класса, как утверждал марксизм, а в собственных интересах, в интересах строительства армии, поддерживая одну часть «господствующего класса» и ущемляя в известной мере другую его часть. Государство с помощью введения крепостного права производило своеобразное выравнивание этого «класса», поскольку было заинтересовано не в том, чтобы он богател, а в том, чтобы служил ему и богател лишь в той мере, в которой способен служить. Не государство находилось на службе у господствующего класса, а служилый класс выполнял государеву волю, какой бы она ни была.

Тем не менее в сравнении со странами, в которых формировались наемные армии, Московское государство было, пожалуй, более продворянски ориентировано. В европейских странах, расположенных к западу от Эльбы, дворянство, возможно, тоже было бы не прочь крепостное право сохранить, но короли не так нуждались в дворянстве, как нуждался в помещиках наш царь. Королям, как говорилось выше, нужны были деньги. При наличии денег тех же самых дворян можно было нанять на службу, и служили они за звонкую монету гораздо лучше, чем за свои вассальные обязательства. А деньги королям давали в первую очередь богатые города. Однако для процветания города нуждались в притоке работников из деревни. Есть работники — есть доходы — есть налоги. Нет городского плебса — нет в конечном счете и наемной армии. Европейское бюргерство настаивало на том, что «городской воздух» делает человека свободным, то есть крестьянин, переселившийся в город и проживший там определенное время, не может быть вновь закрепощен лендлордом. И государство с такой практикой соглашалось — в отличие от государства Московского, стремившегося отыскивать беглых и возвращать их помещику.

В западноевропейской ситуации ни о каком отстаивании государством крепостного права речи быть не могло. Интересы городской буржуазии, как ни странно это выглядит с точки зрения марксизма, были для монархов важнее интересов землевладельческого класса. Ну, или лучше сказать так: успешное государство Нового времени стремилось соблюсти баланс между «шпагами» и «деньгами», действуя, по возможности, в интересах обеих сторон и обе же стороны ограничивая в неумеренных желаниях.

Так возникли существенные отличия между военно-финансовыми системами внутри Европы. Там, где было больше денег, строились наемные армии. Там, где было меньше денег, строились дворянские армии: поместное войско в Московии, посполитое рушенье в Польше и Литве. И эти дворянские армии нуждались в труде крепостных крестьян. Не потому, что склонность к рабству пронизывала ментальность народов, а потому, что закрепощение было наиболее эффективным по тем временам (хоть и ужасным с точки зрения современного человека) способом военной организации. Впрочем, нельзя сказать, что в этой связи Европа жестко разделилась по Эльбе на две части. Поместная организация явно проигрывала наемной, и потому повсюду осуществлялись попытки оптимизировать армии, насколько это было возможно. Наемные и мобилизационные механизмы сочетались в разных пропорциях почти всюду в Европе, хотя на западе упор делался на первые, а на востоке — на вторые.

«Егда из глаз у посыльщиков выедет, то и юродство свое отложит»

Главной бедой поместной армии было так называемое «нетство». Помещики не являлись в армию по государеву зову. Силой отстоять свое право пренебречь долгом они не могли, зато выдумать множество «объективных» причин игнорирования службы удавалось неплохо. А у государства не было способов проверить, насколько справедливы помещичьи жалобы. Если удавалось доказать, что «по справедливости» помещик в этот момент служить не может, земля за ним оставалась, несмотря на его бесполезность для армии. Иван Посошков, известный автор начала XVIII века, описывал такого «халявщика», который

уже состарелся, а на службе ни на какой и одной ногой не бывал. И какие посылки жестокие по него не бывали, никто взять ево не мог, овых дарами угобзит, а кого дарами угобзить не может, то претворит себе тяжкую болезнь, или возложет на ся юродство и возгри (сопли. — Д. Т.) по бороде попустит. И за таким ево пронырством инии и з дороги отпущали, а егда из глаз у посыльщиков выедет, то и юродство свое отложит, и, домов приехав, аки лев рыкает. И аще никаковые службы великому государю кроме огурства (своеволия. — Д. Т.) не показывал, а соседи все ево боятца.

Другой проблемой было справедливое наделение помещиков землей. Наделять наемника деньгами нетрудно, если деньги имеются и они не фальшивы. С землей дела обстоят иначе. Земля всюду разная. Она различается по плодородию и местоположению. В итоге один помещик получает землю одного качества, а другой — другого. Один собирает хороший урожай и может продать часть собранного на рынке в соседнем городе, тогда как другой сидит «на песочке», вдали от торговых путей, зато прямо на пути разбойничьих татарских набегов. Трудно требовать в такой ситуации от второго помещика столь же честной службы, как от первого.

Еще одна проблема — неравномерность поступления земель в «государственный фонд». Первоначальный размер уделов был весьма значительным, затем он стал сокращаться. Новые помещики получали гораздо меньше, чем дети и внуки тех, кто начинал служить в давние времена. Приходилось делать бедолагам послабления по службе: отправлять на сидение в гарнизонах вместо дальних походов. А еще приходилось принимать во внимание старые раны и немощи стариков, которые продолжали служить за свою землю, если их дети были еще малы. Все это подрывало дисциплину и снижало эффективность функционирования армии.

Поместная армия неплохо воевала на «восточных фронтах». Но по мере того как боевые действия разворачивались лицом к западу, проблемы организации и боеспособности войска ощущались все чаще. При новом Иване Васильевиче — Иване Грозном — удалось добиться значительных успехов на первом этапе Ливонской войны, пока русской армии противостоял одряхлевший Ливонский орден, который не реформировался со Средних веков. Но со вступлением в войну Польши проблемы стали нарастать. Мысль о необходимости дополнения поместной армии наемным войском или хотя бы чем-то на него похожим не могла не приходить в голову как государю, так и его военачальникам.

Сначала появились пищальники, и с населения стали взимать специальный налог — пищальные деньги. Затем на их место пришли стрельцы, и пищальные деньги стали