Пути России от Ельцина до Батыя: история наоборот - Дмитрий Яковлевич Травин

почему деньги были для построения армии гораздо лучше земли, требовалось еще долго разбираться. И пока преемники не разобрали, что к чему, земельные раздачи выглядели эффективным способом военного строительства.

Внимательный читатель сразу скажет, что мы в этом только что разобрались на материалах истории западных стран. И это правда. Однако не вся. Принципы построения поместной армии существенно отличались от принципов построения армии феодальной, хотя в основе как той, так и другой системы лежала раздача земли. При поместном наделении землей отсутствовали некоторые недостатки феодализма, хотя в целом недостатков было немало. В классическом феодализме существовала своеобразная иерархическая лестница, выстроенная по принципу «вассал моего вассала — не мой вассал». В реальности практика могла от классической схемы сильно отличаться, но общая логика построения армии была примерно такой: король созывает на войну своих вассалов — герцогов, те мобилизуют своих — графов, они, в свою очередь, приводят баронов… и так до простых рыцарей. Неважно, сколько в реальности было ступеней в этой лестнице и был ли тот или иной граф вассалом герцога или непосредственно короля. Важно то, что монарх обладал скорее формальной, чем реальной властью «на местах» и у герцогов с графами имелись реальные возможности оказывать сопротивление королю, поскольку их вассалы со всем вооружением были именно их вассалами, а не королевскими. Система была договорной, а принципы договора сеньор и вассал могли трактовать по-разному, и лишь при взаимном согласии она эффективно функционировала.

С помещиками московскому государю было попроще. Власть сосредоточивалась в Москве, самостоятельностью помещики не обладали. Имея в своей власти холопов, они сами в обращении к великому князю, а затем царю должны были именовать себя государевыми холопами. И хоть в реальности они холопами не были, поместная система не предполагала никаких договорных принципов. Сверху — приказы, внизу — подчинение. Кто не подчиняется государю, лишается поместья. И нет у помещика войска, которое помогло бы поместье отстоять, если бы государь счел нужным его отобрать. Нет у помещика и возможности выступить в войне на стороне противника, признав его более легитимным государем. Таким образом, в целом поместная армия оказывалась организацией значительно более работоспособной, чем средневековое войско, и она вполне может быть отнесена к числу армий Нового времени, хотя с вызовами эпохи справиться так и не смогла.

Крепостное право и крепостное бесправие

Прежде чем показать, почему так вышло, надо обратиться к главному вопросу, ради которого этот экскурс в прошлое затевался. Страшное, коварное и таинственное крепостное право стало важнейшей составной частью поместной системы, которая лежала в основе построения армии Московского государства. Дело в том, что земля без работающих на ней крестьян ценности не имеет. По крайней мере, не имела в ту эпоху, когда не существовало аграрного рынка труда и «по свистку» помещика не сбегались безземельные батраки, готовые за гроши пахать его землю. В поместье, полученном от государя, должны были быть мужички, работавшие на барина. Иначе с земли не прокормишься. Если наемная армия на Западе являлась в полной мере частью рыночной системы, поскольку король должен был лишь выплатить солдату честно заработанные деньги, а дальше тот сам мог их отоварить в любом городе, то поместная армия рыночной структурой не являлась. Для превращения земли в хлеб, репу, мясо, квас и боевого коня требовалось административное воздействие на мужичков. Требовалось заставить их работать на помещика, а не только на самих себя.

В принципе, наш бравый дворянин мог и сам, по всей видимости, справиться с закрепощением крестьянства. В те дикие времена мужик был беззащитен перед человеком с мечом и боевыми холопами. Если не будешь работать на барина или, скажем, уйдешь распахивать пустошь для обретения собственной земли, меч быстро объяснит тебе, что так поступать не стоит. На первых порах помещик мог с помощью откровенного насилия установить крепостное право, а точнее, крепостное бесправие. Нигде в законах не было написано, что Федька, Петрушка и Ивашка должны работать на барина, однако все понимали, как жизнь устроена и как следует себя вести. Даже крестьянская община вряд ли готова была защищать нарушителя, поскольку, если бы тот подался в бега, ей пришлось бы пахать на барина за себя и за него.

Но у крепостного бесправия существовало два уязвимых места.

Во-первых, мужик мог на свой страх и риск, вопреки мнению общины, все же отправиться в бега к дальним землям, где, как хотелось ему надеяться, текут молочные реки меж сладких кисельных берегов. Бежали крестьяне довольно часто. Молочных рек, правда, не находили, но находили обычные реки, на берегах которых селились. Так образовалось казачество, которое, с одной стороны, распахивало на русских окраинах новые земли, а с другой — ходило походами на соседей, чтобы поживиться их добром.

Во-вторых, мужика мог сманить у помещика сильный и богатый сосед, поскольку земли было много, а рабочей силы для ее освоения не хватало. Сосед договаривался с мужиком, предлагал ему лучшие условия, чем старый барин, и помогал перебраться на свою землю, отстроиться там, перевезти пожитки, начать новую жизнь. Мужики, видимо, часто соглашались на такие предложения, поскольку в хозяйстве бедного помещика их эксплуатировали явно сильнее, чем в хозяйстве богатого боярина, имевшего возможность не драть со своих крестьян три шкуры. В условиях «своза» крестьян на боярские земли никакой меч не мог вразумить мужичка, поскольку новый хозяин тоже обладал мечом, а скорее даже десятком-другим вооруженных боевых холопов. Попробуй сунься к такому соседу!

В подобной ситуации возникала необходимость государственного вмешательства, если государство желало иметь сильную армию. Иначе при попытке вызвать помещика на войну оно могло столкнуться не с храбрым воином, а с жалким бедолагой, который, размазывая по лицу сопли и слезы, уверял бы, что мужичонки от него разбежались, сам он захудал, проел остатки добра, обносился, обтрепался, заложил меч, а коня боевого запряг, чтобы пашню пахать. Для недопущения подобного безобразия государство и должно было утвердить настоящее крепостное право, чтобы защитить от превратностей судьбы свою надежду и опору — боевого помещика. В первую очередь требовалось прикрепить крестьян к земле, запретив самовольное бегство. Беглых крестьян велено было отыскивать и возвращать по месту «прописки», где им прописывали по первое число, чтобы они никуда больше не бегали. Впрочем, вряд ли подобная практика была эффективной. Страна большая, полиции еще нет, государственная граница в современном смысле не оборудована, да и понятие границы на южных и восточных рубежах было весьма условным. Сбежал мужик далеко — ищи ветра в поле. Но борьба со «свозом» крестьян на землю соседа могла быть организована достаточно эффективно. Там беглеца можно было разыскать и вернуть, если это предписывалось законодательством.

Поначалу