Личные песни об общей бездне - Виктор Станиславович Коваль

со мной. «Как дела?» — спрашивал Вова. Я всегда отвечал ему коротко: «Всё в порядке!» — но однажды ответил распространённо: «Всё в порядке, Ворошилов на лошадке!» Вове очень понравилось сказанное. Он пообещал запомнить эту поговорку и отвечать всем именно так.

Через несколько дней на мой проверочный вопрос «Как дела?» Вова ответил: «Всё в порядке!» — но — без Ворошилова. «А Ворошилов? Где Ворошилов?!» — спросил я. Боже мой, какая мука изобразилась на его бесстрастном лице! Как трудно он вспоминал и, наконец, с какой радостью вспомнил: «Ворошилов — на коне!»

Правильная с точки зрения рифмы, но инфантильная лошадка уступила место ошибочному, но монументальному коню — для пущего пафоса и оптимизма. Эту поправку я принял к сведению и теперь на вопрос моих друзей и знакомых «Как дела?» отвечаю именно так, как научил меня Вова: «Всё в порядке! Ворошилов — на коне!»

Забавно, что некоторые мои собеседники (молодёжь необученная) воспринимали Ворошилова исключительно как ведущего телевизионной программы «Что, где, когда?» — потому что там тоже какая-то лошадь ржёт, когда рулетка начинает крутиться.

Мельчание

Потерял я ключ от входной двери. Наверное, он выпал в электричке, когда я предъявлял билет ревизорам. Сосед по лестничной площадке сказал, что я, конечно, ищу приключений на свою задницу, если ношу ключ просто в кармане, а не в ключнике на поясе. Его родственник, такой же, как и я, «чудак на одну букву», как-то выронил ключ из штанов прямо в очко общественного сортира. Потом он тоже не мог в дом попасть — дверь топором вскрывали. А такую мощную, как мою, дверь никаким топором не возьмешь, тут МЧС вызывать надо!

Обидно, что ключ нашёлся — на даче, в хрустальной конфетнице. Туда мама вместе с ключом собрала всю мелочь, высыпавшуюся из моих брюк, когда маме вздумалось повесить брюки «по-человечески» — в шкаф. Лежали бы они «по-моему» — на тахте — дверь осталась бы целой. «Я же кричала тебе вдогонку, — укоряла потом меня мама, — Витя! Забери свою мелочь! — а ты только рукой махнул: да ну, глупости!»

А ведь о том, что мелочь — не глупость, мне было известно давно. Помню, как однажды нам с Иваном не хватило до двух пачек «Примы» всего лишь каких-то трёх копеек. Но без трёх копеек кассирша не выбивает. Иван сказал: «Возьми одну пачку». А я сказал: «Три копейки где-нибудь да валяются, их надо только отыскать». Дело чести! Искали мы и у кассы, и у выхода из магазина — ну никаких тебе копеек. Тогда я сподобился на крайнюю меру: попросить у мужиков. А это значит — подвергнуться унижению и, вероятнее всего, нарваться на грубость. Иван сказал: «Нищенствовать в продмаге — последняя ступень нравственного падения». И действительно: в двух случаях они мне матерно отказали, но в третьем — дали аж 10 копеек.

И вот что интересно: сразу же после этого на том же полу, возле той же кассы я увидел наши вожделенные три копейки. Заметьте: есть такое в характере искомой вещи — выявиться только тогда, когда ей уже найдена замена. Вот, казалось бы, мелочь — мель, — а какие из неё следуют глубокие выводы!

10 копеек я тут же вернул.

— Да ну, какие мелочи, — сказали мужики.

— Нет, — говорю я, — тут дело не в деньгах.

— Понимаем.

Доброе дело

Этот рыжий кот кормился в школьной столовой. По пути к метро я замечал его спящим возле дверей школы или крадущимся вдоль её железной ограды.

Однажды, поспешая на встречу с незнакомым мне Валерием Валентиновичем, я увидел этого кота висящим на дереве.

Валерий Валентинович (по описанию — среднего роста, в велюровой шляпе и кожаном пальто) ожидал меня на станции «Домодедовская» для передачи ему некой посылочки.

Вокруг дерева с котом стояла толпа. Рядом с котом на ветках сидели вороны. Нет, кота никто не повесил. Просто он сам застрял в развилке между ветвями — уж так он, наверное, разжирел на казённых харчах. Отчаявшись выбраться оттуда, кот, живой и невредимый, но пленённый, спокойно дремал в ветвях, поглядывая вокруг одним полуприкрытым глазом, как будто бы он по-прежнему лежал у дверей своей школы.

Вороны же были явно возбуждены. Понимаю: такой абсурдный кот не вписывался в их привычную картину мира. Их истошное карканье публика комментировала по-разному:

— Это они так приглашают к столу. Мол, друзья, кушать подано!

— Нет, это они так насмехаются над котом: дескать, гонял ты нас почём зря, а теперь висишь, как мешок с говном.

— Нет, это они кричат: «Люди, помогите животному, оно же страдает!»

Я решил, что мне пора сделать сегодня доброе дело. Положил я посылочку туда, где почище, да и полез на дерево.

Мое появление кот встретил враждебно. Он зашипел, ощерился, выпустил когти. Когда я попытался вытащить его из развилки, он чуть было не полоснул мне по щеке своей веснушчатой лапой. Я увернулся. Его задние конечности работали как у львицы из «Мира животных», когда та, по телевизору, раздирала ими живот у зебры.

Хуже — вороны. Они взлетели и затем, набрав скорость, дружно спикировали на меня, целя в глаз. От таких не увернёшься — сидя-то на дереве. При этом вороны издавали истошные «карки», но уже другой тональности. Публика их понимала так:

— Уйди! Это наша закуска!

— Уйди! Здесь хозяева — мы!

— Уйди! Не мучай животное!

«Вот твари, — думал я, торопливо слезая с дерева, — не ведают, что творят!» Наверное, доброе дело сегодня само не захотело сделаться.

Конечно, на встречу с Валерием Валентиновичем в метро «Домодедовская» я опоздал. Да и нашёл я его не сразу, потому что велюровым оказалось пальто, а не шляпа. Нам обоим было жутко обидно, что из-за сумбурности происходящего посылочка так и осталась лежать у дерева с котом. Мою оправдательную историю Валерий Валентинович слушать не стал — заканчивалась регистрация на его самолёт. Больше с ним я не встречался. А кота я увидел в тот же вечер — крадущимся вдоль школьной ограды.

Мораль такая: когда делаешь одно доброе дело, не отвлекайся на иные, как тебе кажется, добрые дела — не заставляй Валерия Валентиновича напрасно ждать. Странное, однако, сочетание — кожаная шляпа и велюровое пальто. Должно быть наоборот. Да и сам Валерий Валентинович, если вдуматься, — что-то не то.

Памятная девушка

В 1974 году, будучи выпускником Художественного института, я подрабатывал, как это было у нас принято, натурщиком на вступительных экзаменах по рисунку. Нет, не обнажённым. Только — голова и плечевой