Российский колокол №3-4 2021 - Коллектив авторов

Но так повелось, что слова – не уголь. Установить это нетрудно: слово, в отличие от угля, горит – и не сгорает. Постоянно используется и не заканчивается. В то время как запасы угля тают, тают. Слова – находка для современного поборника экологии: использовал – передай другому! Надкусил – и поделись с другим! Прямо изо рта – в рот. От факела к факелу. Огонь перейдет, а слово окрепнет, обрастет полезным горючим веществом, возвратившись в языковые недра. Обновится, очистится, переродится. Вполне современное безотходное производство.

Человек расточителен. Он бережет ресурсы так, что они тратятся вдвое быстрей. Впрочем, есть и неизменные законы. Они всегда удивительны. Например, что количество переходит в качество. Люди умудрились сказать и написать так много и так быстро, что языковую залежь они попросту взорвали. Огонь, конечно, полыхнул, как при взрыве атомной бомбы. А потом нас накрыло облаком пыли и песка.

Слова перестали гореть: многовекового горючего ядра как не бывало, а огонь на ровном месте не родится. Песок все-таки с горением не вяжется. Но он лезет изо всех дыр, как из асфальта в ветхом городе. Мне, степняку, слишком легко представить литературу пустыней иссохших слов, одинаково ничтожных перед равнодушным и нестерпимо полыхающим небом. Песок раскален, но он не горит. Умопомрачительный надрыв.

В сентябре к нам залетал суховей, и я пару дней вытряхивал песок из волос и одежды. Даже с новых книг я сдуваю пыль. Я иду по песчаной литературной пустыне. Мои карманы полны угля, а спички стоят куда дешевле, чем книга. Уголь живее песка. Зачем литературе было становиться песочным замком, когда она должна быть вечным огнем? То там, то тут, то на той, то на этой странице мне еще мерещится не оазис в пустыне, а настоящее пламя. Разрастется ли оно? Или это фата-моргана? Я подбросил бы в него несколько настоящих, горючих, угольных слов.

Ольга Просветова

Как я себя вижу в литературе

Никогда не задавала себе вопрос: «Кем я вижу себя в литературе?» И если бы в одиннадцатом классе мне задали сочинение на эту тему, ответ был бы: «Читателем книг». Дома была огромная библиотека, в которой я знала место каждой книги и большую часть перечитала. Стихи тоже читала и уже сочиняла их сама. Я ни с кем не делилась своими стихотворениями по двум причинам. Первая – ответное письмо редакции журнала «Пионер» на мое стихотворение «Болотная кувшинка». Конверт был толстым, плясала перед родителями, чтобы получить его, а потом плакала, спрятавшись под свой письменный стол. Напечатано в том письме было много и непонятно, единственное, что я поняла, мое стихотворение плохое. Вторая – реакция школьной подруги на стихотворение, которое вдруг у доски прочитала одноклассница Аня. Аня тогда была для меня необычной, а для подруги – не от мира сего. Подруга сказала, что поэты – это люди с психическими отклонениями. Мне Анино стихотворение тогда очень понравилось, а дома заканчивалась тетрадь с моими стихотворениями. Позже коллегам и родным я стала дарить поздравительные стихотворения. Садилась, концентрировалась и писала: коллегам – что о них думала, близким то, что хотела. Сестре – про красоту, маме – про Вселенную, подруге – про путешествия. Два года назад я осмелела, стала публиковаться. Было страшно, но получила позитивные отзывы. Отправила на один конкурс стихотворение – победила. Отправила подборку стихов на другой – пригласили кандидатом в союз писателей. Может, не так плохо я пишу?

После победы на конкурсе была добавлена в «чат победителей». Организаторы делились стихотворениями победителей для разбора. И все стихотворения, судя по комментариям участников чата, были «плохие», как мое «Болотная кувшинка», отправленное в детстве в «Пионер». И я ничего не понимала в этой «критике», хотя по опыту знала, что такое критика и для чего она делается. Критика – это стимул для развития. И критиковать надо доступно. Критика в «чате победителей» была нацелена на то, чтобы автор критикуемого стихотворения никогда больше не писал. В своих комментариях я искренне хвалила стихотворения, которые критиковали в этом чате, и просила критикующих дать разъяснения, почему они считают эти стихотворения плохими. Были участники, которые недоумевали, как можно не знать теорию, когда пишешь. Я знала, как лечить инсульт или что за эмоции отвечает височно-теменная область головного мозга, но что такое версификация, не знала. Меня «пинали», больно, в височно-теменную область.

Как и кем я себя вижу в поэзии? Сужаю задание: зачем я поступила на литературные курсы? Чтобы стать поэтом, знающим теорию. Поэтом, понимающим свое творчество. Поэтом-критиком, тем самым, который доступным языком и конструктивно подскажет, как правильно. И когда максимально научусь, поэтом-наставником, тем самым, которого мне до сих пор не хватает.

Переводы

Елена Самкова

Я и ты

любовная лирика

(перевод с немецкого)

Иоганн Вольфганг фон Гете (1749–1832)

Ранняя весна

Время услады,

Ты уже здесь?

Мне, как в награду, —

Солнце и лес!

Звонко, обильно

Мчатся ручьи.

Луг и долина —

Те же они?

Озеро полно

Рыбок златых.

Ширь небосклона —

Дней голубых.

Рощи, дубравы

Трелей полны.

Утреней славой

Жизни весны!

В каждом бутоне —

Сладкий нектар.

Лакомкам-пчелам —

Благостный дар.

Легким движеньем

Воздух гудит.

Чувств возрожденье…

Сердце в груди!..

Ветров дыханье

Треплет кусты.

Тишь – колыханье —

Игры просты.

Чуда причастье.

Пульс учащен.

Музы, я к счастью,

Верно, рожден!

Добрые сестры,

Что же за весть?

О, эти весны!

Милая здесь!

Встреча и прощание

Забилось сердце. Я коня пришпорил!

Герою битва, мне же долгий путь!

И ветер колыбельными наполнил

Пространство ночи, к тайне прикоснусь.

Дуб-призрак ждал, окутанный туманом,

Могучим великаном на тропе,

Дышала тьма тревогой и дурманом

И черным взором страсти жгла во мне.

Луна смотрела сонно над холмами,

Парила дымка в сумрачной дали,

Ветра махали тихими крылами,