Сделка - Лисса Джонс

Тише. Давай, милая, успокаивайся. Это не ты, это таблетка. Гребаные последствия. Это даже не твоя фантазия. Это просто страх.

Только Василиса все еще борется не со страхом изнасилования, а со мной.

– Пожалуйста, не надо! – Силы неравны, она раза в два меньше, она плачет и трясется от ужаса, но все равно вырывается из рук. Пытается, как ребенок, упасть на пол, только чтобы выбраться из ловушки стальных объятий. – Я никому не скажу, только, пожалуйста, пусти!

Ее просьбы-мольбы-всхлипы пробирают до костей. У меня самого внутри что-то нещадно воет, протяжно подвывает ее плачу, но я не отпускаю ее, совсем потерявшуюся между реальностью и фантазией.

Василиса сама изматывает себя, едва не оседает в моих руках, но продолжает бормотать сущие глупости.

– Не трогай меня, пожалуйста. Пожалуйста-пожалуйста… – От ее «пожалуйста», молитвой срывающегося с потрескавшихся губ, у меня внутри безумная злость вскипает. Черная ярость рождается под ребрами. Бурлит лавой в крови.

Все эти звери на поводках внутри души – предатели, готовые бросаться на ее защиту. Даже от меня самого, против воли возбуждающегося от одного вида голых ног. От ее тела, вжатого в мое. Это неправильно, я старательно глушу взбесившуюся кровь.

Как можно было за пару встреч с «сопливой стажерки» перейти к… к этому?

К тому, что я едва не целую спутанные волосы, когда она уже не сопротивляется, а просто тихо плачет.

Василиса говорила, что ничего не помнит, но ей и не нужно много рассказывать. Вижу, что тонкие, хранящие следы летнего загара руки расчесаны. Что ее трясет; что девушка жадно пила воду из-под крана. У нее пересохшая кожа и губы, хриплый голос – обезвоживание и раздражение видны невооруженным глазом. А сон точно не был здоровым и крепким.

Ее реакция, ее слова – все это я уже видел в прошлой жизни, когда мы с Вороновым экспериментировали с разной дрянью веселья ради. Играли с огнем, но никогда не заигрывались. Это казалось безобидной шалостью юности.

Однако сейчас внутри – мясорубка из вороха необъяснимых и противоречивых чувств, а единственное, о чем могу думать, – нужно найти слова для нее.

– Посмотри на меня. Ты в безопасности, слышишь?

Одной рукой крепко прижимаю Василису к себе, держа за талию. Другой аккуратно тяну за подбородок, заставляя смотреть в глаза. Сам с трудом выношу заплаканный и затравленный взгляд.

– Я имел в виду, что не хочу больше проводить ночь наедине с бутылкой виски, Василиса. И принимать косвенно участие в последствиях ваших… ночных свиданий тоже не хочу.

Всего лишь не хочу смотреть на тебя рядом с кем-то еще.

Приехали, конечно. В конкретно какой момент это началось?

Ладно, не суть. Потом.

На дне зеленых глаз все еще плещется страх, но зрачки фокусируются на моих губах. Отлично. Хотя бы что-то.

Все правильно. Выныривай оттуда.

Пальцами, едва касаясь, очерчиваю контур ее лица – линию подбородка, скулу и висок. Заправляю растрепанные волосы за ухо. Медленно, осторожно, давая ей возможность отчетливо видеть меня, отвожу пряди от влажного лба.

Еще вчера, – вчера, мать твою! – когда подошёл к ней впервые, желание коснуться ее волос захлестывало, но я и подумать не мог, что у Вселенной настолько дерьмовое чувство юмора.

– Кай что-то сделал? Ты можешь вспомнить хоть что-то?

Последний раз провожу рукой по рассыпанным по спине локонам. Пальцы зудят от желания запутаться в волосах, накрутить на кулак, потянуть, но вот этого ей только не хватало: мужика со стояком в одном полотенце. Я не собираюсь становиться ее новым кошмаром.

– Я… – Василиса переводит растерянный взгляд с губ на мои глаза. Словно не понимает, как мы оказались так близко. Но, кажется, прямо сейчас в моих объятиях и заботливых (дай, Боже, чтоб это выглядело именно так, потому что, клянусь, я не пытаюсь вложить в них ничего больше) прикосновениях она находит спасение и успокоение.

На грудь ложатся ее ладони и она, должно быть, чувствует, как бухает сердце. А может и не чувствует. Снова пытается оттолкнуть меня от себя.

– Мне нужно уйти отсюда… Нужно… – Мой шумный громкий выдох и опустившаяся под ее ладонями грудь заставляют ее замолчать.

Отбрасываю напрочь мысли о том, как на меня действует ее близость и стараюсь, чтобы голос не выдал истинных чувств. Обхватываю тонкие запястья и убираю руки со своей груди.

– Тш-ш. Тихо, не бойся. Я ничего тебе не сделаю. Я приехал полчаса назад, слышишь? Клянусь, я всю ночь был в галерее. Там есть камеры. Можем посмотреть, когда я уехал.

– Нет-нет, мне нужно… в больницу… – Проклятье. Паника снова забирает ее. В тот момент, когда девушка пытается донести до меня что-то очень важное. – Он меня трогал… Он же не мог?..

Осознание похоже на камень, который повесили на шею утопающему.

Он меня трогал.

И картины, что я нарисовал в своей голове – ее портреты, ее характеристики, мои представление о ней, – вмиг блекнут. Горят синим пламенем на дне заплаканных глаз.

Что я там думал еще неделю назад? Девица, прыгнувшая Каю в койку при первом знакомстве? А несколько дней назад? Девушка, решившая развлечься с братом, пока заканчивает универ?

Идиот.

Но даже сейчас поверить в то, что Кай сделал все в одиночку, невероятно сложно. Как вообще можно поверить в то, что единственный родной человек привел девушку в такое состояние? Бога ради, это же Кай. Мой мелкий брат, не расстающийся с гитарой лет с десяти.

Аккуратно обхватываю ее лицо двумя ладонями и мысленно молю о том, чтобы она сказала правду.

– Василиса, я не собираюсь никому ничего говорить. Но мне нужно знать: что и зачем вы приняли?

Василиса замирает. Не дышит. А мне жизненно важно узнать правду.

– Что это было? Зачем? Вы решили поиграться?

– Нет…. Нет, нет! Клянусь, я… Я ничего кроме шампанского…

– Посмотри на себя. Ты помнишь какие-то обрывки прошлой ночи. Ты путаешь фантазию с реальностью. У тебя обезвоживание, слабость и наверняка головокружение. Скоро ты захочешь спать, потому что твой организм сейчас в активной стадии отходняка. Что вы приняли, Василиса?

Василиса тихо повторяет «ничего» и безостановочно трясется – кажется, я слышу сумасшедший стук ее сердца.

Она же не врет. Нутром чую: она верит в то, что ничего не принимала, но я вижу гребаные последствия! У неё типичный отходняк!

Догадки жалят мозг ядовитыми осами. Кай что-то дал ей. Кай достал какое-то дерьмо. Кай принимает сам. И упаси Бог, если Кай сделал то, чего она так