Сделка - Лисса Джонс

В этот раз тишина не искрится напряжением или неловкостью. Мне кажется, это похоже на спокойствие и какое-то тихое умиротворение, которое я чувствовал только создавая наброски новых проектов для Since Art. И пока не стало слишком хорошо, разбиваю хрупкое ощущение усмешкой, переводя взгляд на лобовое стекло.

– Что, не туда приехали?

Сначала не могу разобрать, что за слово она произносит, но Василиса повторяет еще раз погромче.

– Спасибо тебе.

– Брось, Василиса. – Сжимаю руль так, что кожа на костяшках натягивается. – Я не сделал ничего сверхъестественного. И уж точно ты не должна говорить мне «спасибо».

Не после того, как я решил, что не хочу видеть тебя в галерее слишком часто и запихнул в столовку вместо того, чтобы дать Саше возможность забрать тебя к себе.

Но она даже из этого смогла извлечь выгоду!

– В ту ночь на кухне я подумала, что Кай не заслуживает такого брата. В плохом смысле, понимаешь?

– Еще бы. Приехал невоспитанный старший брат, который сорвался сначала не тебе, потом не нем.

– А теперь я в этом уверена. – Она делает паузу и, кажется, пытается подобрать слова для чего-то такого, что лучше бы оставалось неозвученным. – Кай тебя не заслуживает.

– Я знаю.

– Нет, не знаешь. Я хочу сказать, что… Я понимаю, что чтобы он ни сделал ночью, ты бы за него переживал. Ты все это разгребал, чтобы знать, как тебе быть дальше. И… Я хочу сказать, что ему очень с тобой повезло. Жаль, что он этого не понимает.

И она уходит. Уходит тихо. Провожаю взглядом скрывающуюся за дверью подъезда фигурку, но не уезжаю.

Я не знаю, зачем сижу и чего жду. Василиса давно дома, и мне давно пора было уехать. Но я сижу и пялюсь на небо в окно, думая о ее последних словах.

После обеда, когда двор оглушает знакомая со времен бурной юности старая песня, когда легендарные строки «She's my cherry pie» отдаются осколками воспоминаний, я убеждаюсь в одном. В этом городе случайности не случайны. И если где-то еще балом правит судьба, то в Питере балом правит прошлое. Мимо проезжает темно-бордовый коллекционный ретро-автомобиль – единственный в России в своем роде.

И останавливается Cadillac недалеко от подъезда, в который час-два назад ушла Василиса. И из этого же подъезда выходит высокая красивая шатенка, прыгающая в любимую машину Кирилла Воронова.

Глава 24

Суббота, 23:50

Дом Бестужевых

Сумрак гостиной окутывает братьев черным саваном. Удушающий гнев и едва сдерживаемая ярость Вика, пусть внешне он холоден и невозмутим, пугают Кая до смерти. Он дергается, пытаясь вырвать ворот своей толстовки из железной хватки брата, но все тщетно. Вик крепко держит его, прижимает к стене и встряхивает со всей силы.

– Спрошу ещё раз. Во что ты вляпался? – Абсолютно ничего не выражающий ровный голос Виктора его пугает даже больше, чем прищур стальных глаз, что, кажется, с детства смотрели в его душу и читали как открытую книгу.

Кай помнит, как он дрался: Вик вел себя так же. Но никогда в жизни он не вел себя так с ним.

– Кай? – Шаг вперед. Плотно прижимая Кая к стене, едва не заставляя встать на носки, Вик угрожающе нависает над ним.

– Я на неё поспорил.

– И какие условия спора?

– Ну… Ты же сам понимаешь!

– С кем?

– С Киром. Он выбирал девчонку. А я выберу клуб после победы.

– Какого черта, Кай?! – Вик его отшвыривает. – Как давно он вышел?!

Кай, запутавшись в собственных ногах, приземляется на диван.

– Я… Я точно не знаю… Пару лет назад… Или почти сразу после твоего переезда… Полгода… Не помню!

Он видит, как с языка Виктора готовы сорваться ругательства, а оттого спешит перебить.

– Слушай! Да послушай! Я же не просто так! Если я ее поимею, Кир отдаст мне бар, понимаешь? Любой из сетки «Своих людей»! Разве это не здорово?! Почему вы открывали их вместе, а бабки сейчас гребет только он?!

– Никогда. Не связывайся. С Кириллом. Не суй нос в бары, если не хочешь сломать себе жизнь. Даже не смотри в сторону этих денег.

Чеканка слов в порывах злости и взгляд отца у брата были еще в двадцать, а сейчас он до ужаса напоминает Каю папу. Вик всегда был старше своего возраста. И всегда все прощал ему.

– А то что? И меня посадишь?

Виктор не отвечает на вопрос. Молча усаживается в кресло. Закидывает ногу на ногу. И прямо сейчас, во тьме ночи, Вик снова становится тем человеком, от образа которого он бежал пять лет.

Он снова похож на того, кто когда-то создал с Киром «Своих людей» и «Койота». На того, кто дрессировал охрану Кира. На того, кто ночами сидел в одиночестве в мастерской отца над чертежами галереи, что носила имя «Разрушение».

– Расскажи о споре подробнее. – Мужчина водит по подбородку указательным пальцем, словно в задумчивости.

– А че тут говорить? Кир сказал, вы так всю молодость развлекались…

– Как это – так?

– Ну, как… Находишь целочку, а дальше по отработанной схеме.

– Так она?.. – Вик на миг прикрывает глаза и беззвучно матерится. Но уже в следующую секунду Бестужев смотрит на брата со смесью разочарования и злости.

– Ты серьезно, Кай?! Как можно быть таким наивным дураком?! Я с двадцати был влюблен! Я собирался жениться, когда мне было двадцать два. Мы развлекались, конечно, но точно не таким образом! Как ты вообще мог ему поверить?!

– Кир меня кое-чему научил. Сказал, что это именно твои приемчики. Безотказные, между прочим.

– О чем речь?

– Ну, смотри. – Кай встает. Подходит к столу, берет полупустой бокал. Смотрит на него несколько секунд в нерешительности, а потом быстро направляется к брату и в одно движение выплескивает на черную футболку все еще сидящего на кресле Виктора остатки шампанского.

– Какого черта?! – Вик подскакивает, отряхивает футболку.

– Ой, простите, девушка! Я так виноват! Не хотел вас запачкать! Может, с меня чашка кофе? Хотите, подвезу до дома?

Кай ухмыляется, когда видит, какой эффект производит на брата шоу: Виктор замирает.

– Знакомо выглядит, да? Или вот это: спеть ей, нарисовать ее, покатать по ночному городу и заботливо спросить о ее ножках на следующий день. Разве ты так не делал? Все отшлифовано давно и не мной, а тобой.

– Да я никогда бы не устроил все это! – Вик обводит рукой комнату с шарами. Взгляд падает на стол, где все еще стоит