Бандитская любовь - Мелания Соболева

обожгло кожу, горячее, чем огонь, потом легкий поцелуй, и я выгнулась, не в силах остановить дрожь. Но нежности хватило на секунду — он резко прикусил, я вскрикнула, захлебнулась стоном, вцепившись пальцами в его волосы, сама прижимая его к себе ближе. Его язык провел медленные круги вокруг соска, снова поцеловал, снова укусил, и каждая эта смена нежности и боли сводила меня с ума.

Я выгибалась дугой, задыхалась, а он не отрывал от меня взгляда даже тогда, когда его губы были прижаты к моему соску. Эти глаза прожигали меня насквозь, и от этого я чувствовала себя обнаженной не только телом, но и душой.

Глава 33

Катя

Он поднял палец от банки и медленно провел синюю полосу вдоль моих ребер, будто обводил меня, как картину, изучая каждую линию тела. Я дышала резко и коротко, кожа горела под каждым его прикосновением.

— Ты даже не представляешь, как красиво пачкаешься, — хрипло выдохнул он.

Следующая полоса легла ниже, еще одна — чуть косо, и я вздрогнула, будто он не просто рисовал, а подчинял меня себе каждым мазком.

Потом он скользнул пальцем вниз и провел полосу по внутренней стороне бедра, медленно, так медленно, что меня будто резало изнутри. Он дошел до изгиба колена, задержался там, на секунду чуть сильнее надавил, и вернулся тем же путем вверх, оставляя еще одну синюю дорожку. Мое дыхание сорвалось, грудь тяжело вздымалась, я прикусила губу, пытаясь сдержать стон.

И вдруг он резко поменял траекторию и провел полосу прямо вдоль складок через тонкую ткань трусиков. Я не выдержала и застонала, выдыхая так, будто меня ударило током. Его губ тронула едва заметная ухмылка, он даже не посмотрел на краску — все внимание было на моем лице, на моей реакции.

А потом, не дав мне отдышаться, он увел палец в сторону и принялся дразняще выводить ту же синюю дорожку по второму бедру — точно так же медленно, от самого верха до колена и обратно. Каждое движение будто ломало меня изнутри, потому что я знала: он снова вернется туда, где хочу его больше всего, но тянет, мучает, доводит до безумия.

Я все еще горела от его мазков по моему телу, и когда его палец снова остановился прямо у трусиков, я не выдержала — дыхание стало тяжелым, прерывистым.

— Хватит меня дразнить, — хрипло выдохнула я, и мои слова сорвались почти стоном.

Он ухмыльнулся, глаза потемнели, и снова провел пальцами вдоль складок, на этот раз задевая клитор через ткань. Я закатила глаза, тело предательски отозвалось, но он снова ушел — палец лениво скользнул на бедро, продолжая рисовать там свои издевающиеся линии.

Я не выдержала — зарычала, резко выровнялась и толкнула его назад, заставив опереться на ладони. Он только шире ухмыльнулся, будто этого и ждал, его руки остались позади, ладони уперлись в пол, он расслабленно смотрел на меня, в глазах — вызов и желание.

Я села сверху, обхватывая его бедрами, чувствовала под собой его твердый член через ткань, каждая клеточка моего тела знала, как он хочет войти в меня, и это сводило с ума. Я смотрела прямо в его глаза, дыхание сбивалось.

— Какой тебе цвет больше нравится? — хрипло спросила я, наклоняясь так близко, что наши губы почти касались.

Уголок его губ приподнялся, дерзкая улыбка мелькнула в тени.

— Красный, — так же хрипло ответил он, и его голос отозвался внизу живота.

Его ладони медленно, будто специально тянули время, скользнули по моим бедрам, поднялись выше и сомкнулись на моей заднице. Он сжал ее крепко, властно, так что я невольно выгнулась и скользнула по его члену сквозь одежду. Мы оба простонали от этого трения, звук сорвался из моих губ сам, из его — низко, сдавленно, глухо.

Я подняла руку, полностью погрузила ладонь в банку с красной краской и медленно прижала ее к его груди, прямо к сердцу. Чувствовала, как оно бьется, быстро, неровно, будто его тоже трясет изнутри, будто он на грани.

Наши взгляды встретились. В его глазах было слишком много — злость, жажда, что-то необъяснимое и до боли родное. Его ладонь легла поверх моей, прижимая сильнее к себе, будто хотел, чтобы я не просто почувствовала его сердце, а запомнила его ритм.

— Прости. Едва слышно хрипло вырвалось у меня. Я не могла смотреть ему в глаза, не могла уточнить, за что именно прошу прощения — за свои слова, за свои сомнения, за то, что свожу его с ума и сама разрываюсь пополам.

— Нет, нет, не сейчас, — его голос срезал воздух, жесткий и низкий. — Я не прощу тебя, пока ты не закончишь то, что начала.

Он припал к моим губам, обжигая дыханием, и я на миг позволила этому поцелую затопить меня, но тут же вырвалась, оттолкнулась, набрала краску на палец и медленно провела линию по его груди. Сначала между ключицами, вниз по напряженному прессу, все ниже, пока не остановилась на краю его джинсов. Наши взгляды пересеклись в этот момент, его глаза потемнели, и он смотрел на меня снизу вверх так, будто готов был перегрызть горло, если я сейчас дрогну и остановлюсь.

Я отодвинулась чуть назад, пальцы дрожали, и взгляд сам упал на его пах. Там еще виднелся след моей синей ладони, размазанный, как клеймо. Теперь я набрала красной краски и опустила руку туда, обвела ладонью, сжала крепко. Его рычание было таким настоящим, что у меня по коже пробежали мурашки, и я медленно повела рукой вверх-вниз, намеренно мучая его ритмом.

— Меня не убили чертовы пули, гребаные ножевые ранения, драки, — хрипел он, откидывая голову назад, жилы на шее вздулись, — но точно твои руки, ты убьешь меня, Кать.

Я расстегнула его ширинку, и вытащила его член. Он вырвался наружу, каменный, горячий, прижатый к животу так плотно, что я едва сдержала стон. Я обхватила его ладонью, еще липкой от краски, и повела медленно, сжимая. Красные следы оставались на его коже, словно я мазками метила его тело.

Он застонал низко, рвано, грудь вздымалась, руки уперлись сзади в пол, а его глаза все еще прожигали меня — ярость, похоть, безумие, все вместе. Я водила ладонью снова и снова, чувствуя, как он пульсирует у меня в руке, и у самой внутри все сжималось от этой силы, от власти, от его рычаний, что будто рвались наружу сквозь стиснутые зубы.

Я вела рукой по его члену, медленно, сжала крепче,