Жизнь в белых перчатках - Керри Махер

— Я полагаю, — продолжила мать, — что модельеру следует знать такие вещи.

Грейс внутренне съежилась, но улыбнулась.

Невозмутимый Олег радостно проговорил:

— Конечно же, я это знаю, миссис Келли. Я очень серьезно отношусь к благополучию дам и много думаю о том, как одеть их для каждого момента их жизни, уместно и элегантно.

Маргарет, не зная, как вести себя с человеком, который не встал на дыбы от одной из ее колкостей, спряталась за меню и сосредоточилась на нем. Следующий час прошел в напряжении, разговор быстро перескакивал с темы на тему: новые фильмы (Грейс ни в одном из них не снималась); погода; какую собаку Грейс следует завести (мать настаивала на бладхаунде, а Олег — на том, что нужно подобрать бездомную). Под конец заговорили о выпечке на пятиярусной подставке, кто какую больше любит: пирожные с лимонным кремом, или печенье, или вообще сэндвичи без корок. Грейс захотелось сбежать от матери в Дубовый зал, располагавшийся чуть дальше по коридору, и там основательно напиться. Однако у них была назначена встреча с риелтором и просмотр квартиры на Семьдесят четвертой улице.

— Он не для тебя, — бросила мать, как только они остались наедине, вернувшись в квартиру, где Грейс пока что жила.

Дочь окинула взглядом свою мебель, простую и однотонную, и поняла, что ее обстановка ничего не говорит о Грейс Келли. Говоря по правде, тут было полно всего, что некогда стояло на Генри-авеню, например журнальные столики и кресла, которые мать сбагрила ей, когда несколько лет назад переделывала свой дом. Грейс сделала мысленную пометку, обставить следующую квартиру так, как нравится именно ей.

— Мама, нам обязательно говорить об этом сейчас?

Я вымоталась, — сказала Грейс, сбрасывая туфли-лодочки и закидывая ноги на диван.

— Ты должна услышать это, Грейс, — заявила Маргарет. — Он недостаточно мужественный для тебя. Он целыми днями думает о дамских нарядах.

— Ты имеешь в виду, что он недостаточно мужественный для папы? — спросила Грейс. — Я-то думала, что работа Олега покажется замечательной любой женщине.

— И это его замечание насчет перчаток! — сказала мать, скривившись, будто попробовав что-то омерзительное на вкус.

— А с ним-то что не так?

— Он льстец, Грейс. Он ненастоящий.

— Я не согласна, — возразила Грейс, понимая, что в ее голосе звучит мольба, и будучи не в силах это изменить. — Ты встретилась с ним всего один раз. Ты не дала ему настоящего шанса.

Маргарет покачала головой:

— Мне всегда хватает одного раза. Я все поняла насчет Дона Ричардсона и все понимаю про Олега Кассини.

Грейс ничего не ответила. Ей хотелось заплакать, но делать это в присутствии матери она отказывалась.

— Но, — мать испустила вздох, — тебе ведь уже не восемнадцать. Ты и сама убедишься, что я права.

Делу не помогло и то, что Олега совершенно не заботило мнение Маргарет Майер Келли.

— Я знаю, что не понравился ей, — сказал он два вечера спустя, когда они ехали на такси в оперу. — И не сомневаюсь, что для тебя это большое разочарование. Но, на самом деле, какое это имеет значение? Мы взрослые люди. Ты — независимая женщина.

«Неужели?» — засомневалась Грейс.

Она чувствовала некоторую независимость, когда подписывала документы на новую квартиру на Пятой авеню, нанимала декоратора и вырезала из журналов снимки понравившихся ей комнат. А потом Грейс наконец-то взяла щенка.

Когда подруга Салли сказала, что у ее приятеля-заводчика есть на продажу пудель из последнего помета, Грейс ухватилась за такую возможность и привезла маленького Оливера к себе домой. Крошечный кучерявый черный комочек дрожал и скулил всю ночь на лежанке в кухне, поэтому она свернулась клубочком рядом с ним на старом диване, и они урывками спали вместе до утра.

Наутро одуревшая от бессонной ночи Грейс стояла на Мэдисон-авеню с кульком рогаликов, едва помня, как она их купила. Оливер вопросительно посмотрел на нее с другого конца поводка, Грейс встретилась с ним взглядом и заплакала. Потом подхватила его на руки, влетела в дом, взбежала по лестнице, ворвалась в свою старую квартиру — новую придется еще несколько месяцев приводить в порядок — и разрыдалась. Что она наделала? Она не может заботиться об этом маленьком создании. Она не состоялась как театральная актриса и не может — просто не может — выйти за того, кого не одобряют ее родители. Это превратило бы ее жизнь в сплошное страдание. Так что не такая уж она, в конце концов, независимая.

Пока Грейс плакала, Оливер лизал ей пальцы на ногах. Потом она подхватила его на руки и дала ему облизать свои влажные щеки. Затем глотнула едва теплого кофе, откусила от рогалика, встала и наполнила кормушки: одну — водой, другую — кормом, который звонко сыпался в керамическую емкость, заставив малыша в предвкушении завилять хвостиком. Глядя, как он с головой нырнул в свою мисочку, Грейс улыбнулась. Но на сердце лежала тяжесть, в груди горел пожар, и трудно было сделать глубокий вдох.

Сидя за кухонным столом, она взяла телефон и позвонила самым близким нью-йоркским друзьям — Джуди с пташкой Джеем, Пруди, Дону и Аве с Фрэнком, которые как раз были в городе, — с просьбой приехать, прихватив какой-нибудь еды навынос и вина, и приготовиться к ее любимой игре в шарады. Они устроили спонтанную веселую вечеринку и все по очереди гладили Оливера, а потом выводили его по серьезным собачьим делам, пока шла нешуточная игра в шарады. Слава богу, никто не спросил, где Олег. Когда вечером Грейс упала в постель, Оливер удовлетворенно прикорнул у нее в ногах, и она подумала, что, быть может, все в конце концов наладится.

Но когда на следующий день они с Олегом шли по Центральному парку, а рядом трусил Оливер, Кассини вдруг резко произнес:

— Я слышал, у тебя вчера была вечеринка.

— Ну, это начиналось не как вечеринка, но, наверно, в конце концов что-то такое как раз и вышло, — ответила Грейс, и что-то у нее в животе мучительно сжалось от чувства вины, ведь Олега она не пригласила.

Хуже того — как она объяснила бы ему, зачем собрала у себя гостей? Ведь ей требовалось почувствовать, что жизнь может быть счастливой и без него.

— Мне казалось, что ты вчера допоздна занят на работе, — быстро добавила Грейс в качестве извинения: уж это действительно было полной правдой.

— Да, — ответил он, — но мог бы попытаться освободиться пораньше.

Она поцеловала его в щеку, надеясь побыстрее закончить этот разговор:

— Прости, милый. В следующий раз обязательно так и