Семейная драма XVIII столетия. Дело Александры Воейковой - Александр Борисович Каменский

Маия 18 дня 1789 года. Рязань.

РГАДА. Ф. 7. Оп. 2. Д. 2749. Л. 60–60 об.

№ 20. Письмо А. И. Воейковой С. И. Шешковскому

Милостивый государь Степан Иванович,

Приношу всенижайшую благодарность мою за все ВАШЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВА ка мне, несчасной, атеческия милости, которыя на всю жизнь мою мне останутся запечатленными мною к вам преданностию моею, да и всевышней не оставит вам и детем вашим без награждения за оказанную вашу ка мне милость в безвинном моем страдании, ибо никакая добродетель без воздаяния божескаго и милосердия не остается.

Будучи же учасницею вашей милости, той, которая, как пластырь к болячке, получала я себе отрадою посещением вашего превосходительства в погибели моей, а потому и теперь вся моя надежда на милость и на покровительство только вашего великодушия остается. Как я знаю, сколь велика вера ваша к богу возгарает, то по вере вашей не могу сумневаться и в том, чтоб я не удостоилася от вас получить себе милости вашей к помилованию моему и чтоб вы меня оставили навсегда в теперешнем горькостраждущем состоянии и не подали б мне руку помощи вашей к спасению жизни и всего состояния моего ко избавлению от бедствия моего, чтоб быть мне долго в Резане, где, естли остануся навсегда, тогда до такой от[чая]нности дойду, что безвременно прекрачу печалью жизнь свою! Не достанет сил моих перенесть сего для меня определения, когда я стала сверх всех прежних моих несчастий, лишилася и последней отрады и вольность мою потеряла. Сжальтеся, милостивый государь, над душею моею, чтоб она вечно от отегощения сей судьбы моей не погибла. Везде бы лутче согласилася жить и сноснея почла бы состояние свое, нежели в Резани, как я тамо в разсуждении нашего имения, а паче что и брат мой был тамо губернатором[135], имела со всеми равное знакомство, то как теперь я могу себя показывать, зделавшись столь несчастною и наказанною как бы сущая преступница, да и во время еще то, когда у нас ЦАРСТВУЕТ столь добродетельная ИМПЕРАТРИЦА, при которой и самыя злодеи облехчены от наказания против прежних времян. И при всем том, сколько я люблю и почитаю совершенно всевышняго творца моего и бога, а по нем и МИЛОСЕРДНУЮ МОНАРХИНЮ мою со всяким благоговением и страхом таким, как должно верноподданной, утруждала же ЕЯ ИМПЕРАТОРСКОЕ ВЕЛИЧЕСТВО прозьбою моею от сущей крайности моей, как и бог, и государь всем защитник и оборона, да и по установленным освященнейшим узаконениям, коими дозволено просить всем верноподданным по силе данной ЕЯ ВЕЛИЧЕСТВОМ инструкции в 1763-м году июля 25 дня и по указу 1722 года апреля 17 дня, где сказано именно об том, буде кто нигде суда законнаго себе не сыщет, просить самаго ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО. ГОСУДАРЬ ИМПЕРАТОР ПЕТР ВЕЛИКИЙ до<…>[136] соизволил. При том же и вела я себя такими правилами, что никогда ни в каких пороках не бывала, ни я непотребнаго деяния, ни я пьяница, ни я матовка или развращенная, ничему оному не пристрастна, кроме того что отличное вышло от людей несчастие <…>[137] которое отяготило судьбу мою без вины моей по власти божескаго ко мне наказания. Видно, какой-нибудь грех мой помянулся пред ним, всевышним творцом моим. Ему так стало угодно, чтоб я под старость лет, доживя до сорока лет, сделалась сверх чаяния моего столь несчасливою и погибшею, что жизнь моя теперь ненадобна мне стала и ни на что и не для чего мне стало жить уже в свете и беречь здоровья своего, когда мое бедствие выше сил терпеливости моей превзошло и нет надежды уже никакой ко избавлению мне от него. Естли только вы меня в такой крайности забудите теперь и оставите без помощи вашей, то недолго жизнь моя в Резане продолжится. Изволите тогда услышеть точно так, как я вам доношу. А потому и осмеливаюся вас утруждать о помиловании вашем ко мне, чтоб я не только здесь, но в будущем веке душею бы не погибла. А как есть вы сущей христианин, спасите меня от сей гибели покровительством вашим из долгу христианскаго и по человеколюбию, упросите ВСЕМИЛОСТИВЕЙШУЮ ГОСУДАРЫНЮ мою по Ея ВЫСОЧАЙШЕ ОСВЯЩЕННЕЙШИМ словам, изрещенным в наказе проекта новаго уложения, что лутче десять винных простить, нежели одного невиннаго наказать[138]. По крайней мере хотя бы я жила обще с родственниками моими в Москве, с родными братьями и сестрами моими, а паче з дочерью замужнею и з зятем, хотя бы они меня в такой напасти и болезнях призрили. А в Резане я совсем чужда, ни роду, ни племени никакого не имею к отраде и к призрению себе, а от посторонних какую я могу получить отраду и призрение, окроме посмеяния несчастиям моим, и кому я нужна тамо, когда я не только людем посторонним, но и сама себе в сущую стала тягость и жизнь свою возненавидела только, что свет глазам моим не мил, и я, живая, почитаю себя почти мертвою, когда всего благополучия моего лишилася. Только что земля теперь не разверзлася еще и не пожрала меня, а протчее все мое бедствие со мною совершилося и судьба моя наказала меня больше смерти моей. Охотно ея желаю ко облехчению бед таких, в каковых и самой кроткой мужескаго пола человек пришел в отчаяние и жизнь бы свою возненавидеть мог, кольми паче женщина претерпевает такия гонении и беды, одна другой больше умножается.

Помилуй, милостивый государь, не презрите прошения моего, сжальтеся вы надо мною, удостойте меня прославлять ваши добродетели до гроба жизни моей с малолетными детьми моими, приложите ваше милостивое старание, как наивозможно поскарея, батюшка, облегчить судьбу мою тем самым, чтоб испросить мне несчастнейшей ВЫСОЧАЙШУЮ милость ЕЯ ИМПЕРАТОРСКАГО ВЕЛИЧЕСТВА, когда получен будит от Петра Дмитриевича о примирении меня с мужем моим из Москвы ответ, чтобы избавилася я от Резани, а жить бы могла в Москве, где свои у меня дом и деревнишка подмосковная, да и вся родня моя тамо пребывают. В Резане же ни родни, ни дому, ни деревни не имею. Умилосердися, отец мой родной, помилуй меня в такой несносной напасти моей, чтоб я безвремянно не уморила сама себя, за что от самой глубины сердца моего буду просить повсечасно всевышняго бога моего, чтоб он продлил леты ваши во всяком благополучии