Танкисты. Книга вторая - Коллектив авторов

Капитан Белкин в 1945 г.

Затем были жестокие бои за освобождение Моонзундского архипелага. Особенно тяжелыми они были на полуострове Сырве, где нашим войскам за день удавалось продвинуться на полкилометра. Мы там тоже отличились, и я был награжден орденом Отечественной войны 1-й степени. После этого был переведен в другую танковую часть. Войну закончил в Германии, в городе Грейсфальде, в звании старшего лейтенанта. Впоследствии стал капитаном.

После войны

Демобилизовался из армии в 1948 году в Германии. После этого приехал в Ленинград, работал в Ленгидроэнергопроекте, проводил изыскательские работы на Нарвской ГЭС. Когда находился в Нарве, присмотрелся к городу, город понравился, и остался здесь навсегда. С 1958 года стал работать на мебельном комбинате. Проработал здесь 17 лет бригадиром столяров-сборщиков в цехе № 2. Отсюда и вышел на пенсию.

Интервью и лит. обработка И. Вершинина

Вестерман Аркадий Григорьевич

Родился 16 марта 1924 года в городе Витебске. Мой отец был родом из Латвии, трудился заготовщиком леса, а затем стал работать начальником тарного цеха на Витебской махорочной фабрике. Советскую власть отец не приветствовал, но внешне свою неприязнь не показывал. Моя мама сначала работала учителем в начальных классах, а затем регистратором в городской больнице. Я закончил белорусскую школу-семилетку, а потом продолжил учебу в 25-й Сталинской русской средней школе. Летом сорок первого года я окончил 9-й класс и отправился работать вожатым в пионерский лагерь в поселок Клетцы, расположенный в тридцати километрах от города, здесь я и узнал о начале войны. Витебск бомбили первый раз 23 июня, и многие родители сразу забрали своих детей из пионерлагеря.

Я вернулся в Витебск, в горкоме комсомола получил направление в истребительный комсомольский батальон, но уже в первые дни июля наш батальон был фактически расформирован, а призыву в армию я еще не подлежал из-за возраста.

5 июля, когда немцы были уже на подступах к городу, директор махорочной фабрики Школьник, кавалер редкого в то время ордена Трудового Красного Знамени, выбил у начальства несколько вагонов для вывоза фабричного оборудования, и часть рабочих вместе с семьями смогли попасть в этот эшелон и успеть эвакуироваться на восток за считаные дни до падения Витебска. Мы оказались в Саратовской области, где нас, голодных и оборванных после долгого пути на восток, распределили по колхозам. Наша семья попала в бедный колхоз, я стал работать грузчиком на элеваторе, таскал мешки с зерном, и тут мы получили письмо, что Витебская махорочная фабрика восстанавливает свою работу в Республике немцев Поволжья, в Марксштадте. Пока мы туда добрались, все оставленные высланными немцами дома были уже заселены эвакуированными, которые нам рассказывали, что когда они сюда прибыли – то немецкий скот стоял в хлеву, а зерно было засыпано в амбарах по самый край.

Но с осени 1941 года жизнь в районе стала очень голодной, люди откровенно бедствовали.

В армию меня призвали только 17.09.1942-го и сразу направили в 1-е Саратовское танковое училище.

– В Саратове в 1942 году дислоцировалось несколько танковых училищ?

– Училище, в которое я попал, готовило танкистов для войны на танках Т-34, и была отдельная рота для подготовки помпотехов, во 2-м Саратовском танковом училище курсанты занимались на «Матильдах» и «Валентайнах», но никто не хотел туда идти и воевать на этих танках, которые заправлялись бензином и в бою сразу сгорали от первого попадания снаряда. Оба училища дислоцировались на одной территории. А потом появилось еще одно, 3-е Саратовское ту, где готовили командиров на самоходные установки.

В моем училище было 2400 курсантов в наборе, курсанты была поделены на пять батальонов, в каждом из которых было 5 курсантских учебных рот.

– Что-то из «училищного периода» особо запомнилось? Какими были отношения между курсантами и комсоставом? Насколько серьезной была подготовка будущих танкистов?

– Да что там вспоминать… Не самый «светлый период» в моей жизни.

Свирепая муштра, тяжелые физические нагрузки, «драконовская» дисциплина.

В самый лютый холод мы в кургузых курсантских шинелях «на рыбьем меху» находились в поле, на занятиях по тактике, ходили «пешим по-танковому» …Было довольно голодно, так как наш курсантский паек безбожно разворовывали все кому не лень, от интендантов до комсостава. Командиры нам попались на редкость сволочные, которые, чтобы на фронт самим не попасть, «прессовали» нас, лезли из кожи вон, демонстрируя перед училищным начальством свою ретивость и строгость. Ротный был «зверем», фамилия его было Цепцов, но со взводным мне вообще не повезло, тот евреев люто ненавидел. Поступил приказ «Отчислить из батальона 50 курсантов для отправки в пехоту на пополнение», так ротный со взводным всех евреев роты в этот список моментально вписали. Из пятидесяти отобранных в пехоту ровно половина оказалась курсантами еврейской национальности. Мы ждали отправки, как вдруг появилась какая-то комиссия во главе с полковником, еще раз проверяли, кого отправляют в окопы, «погибать смертью храбрых». Дошли до меня, спрашивают у моих командиров: «Как он учится? Как дисциплина?», а учился я хорошо (училище закончил с отличием, «с правом направления в гвардейскую часть»). На этой комиссии мне и еще нескольким курсантам приказали вернуться в батальон, а остальные ребята поехали на передовую, и из них, кроме одного человека, никто в живых не остался, все они, пятьдесят курсантов, попали в один стрелковый полк и погибли в пехоте в окружении, единственный выживший курсант нам потом написал в училище письмо, рассказал о трагической судьбе наших товарищей…

Среди курсантов было немало бывших фронтовиков, направленных на учебу после излечения в госпиталях, и благодаря рассказам этих бывалых людей мы поверили в то, что вскоре после прибытия на фронт сгорим в своих танках в первых же боях.

Я подружился с одним из них, с сержантом Яковом Шером, прибывшим в училище с фронта. Мы с Шером потом попали в одну бригаду, и он погиб на моих глазах, ему оторвало голову.

А другой мой товарищ, курсант Ким Шевченко, сгорел в танке уже в самом конце войны.

Что касается боевой подготовки: мы получили азы знаний, необходимых танковому командиру. Боевые стрельбы были только один раз, мы выстрелили по три снаряда. Танкодром находился рядом с училищем, каждый из курсантов набрал по 10–12 голов вождения, включая тренировки по преодолению рвов, мостов и эстакад, и в том числе несколько часов ночного вождения с закрытым люком механика-водителя. В июне 1943 года после выпуска